Страх в какой-то момент сменился спокойной злостью.
— Так засунь меня туда обратно, — я прищурилась, боясь сжечь собственные глаза своей же яростью, — без тебя не справлюсь… мамочка.
Она задохнулась от гнева и рванулась ко мне. Убежать от неё на шпильках по гладкому кафелю я бы не смогла, видимо, мозг это предвидел, потому что я неожиданно для себя присела и закрыла голову руками… а Наоми, в рывке поймав лишь воздух, споткнулась об меня и рухнула, больно ударив меня коленкой по плечу. Туфли слетели с неё, а за спиной раздался громкий треск. Я испугалась, что Наоми проломила себе голову, вскочила и ринулась к ней, но женщина уже садилась на полу, схватившись за руку и что-то со слезами сдирая с пальца. Мне показалось, что он поломан, по руке текла кровь. Но она содрала с пальца кольцо с разбитым рубином, прислонилась спиной к перегородке и заплакала. Я взяла её руку в крови и отвела в сторону, чтобы не капнула на дорогой наряд.
— Наоми, прости, я не хотела, ни тогда, ни сейчас… Прости…
Дотянулась до рулона бумажных полотенец и вытерла её руку, сжимавшую уничтоженное кольцо. Осторожно разжала окровавленный кулак и посмотрела на остатки рубина.
— Это он подарил… Когда-то он хотел жить со мной… — её голос выцвел до болезненной бледности. — Мы подходим друг другу… — она всхлипывала, убирая волосы с лица, — могли бы жить и умерли бы в один день… — Мне это слышать было неприятно, но останавливать её я не стала — ей нужно сказать, а мне нужно знать. — Но я отказалась… — будто испустив дух, добавила она, не отрывая взгляд от кольца. — Теперь уже ничего не сделаешь.
— А тогда можно было? — я села на пол рядом с ней.
Сердце сжалось от понимания, что очень скоро, через несколько дней, я вот так же буду умирать без любимого Никиты. Только со мной он жить не захотел.
— Уже нельзя. Я принадлежала Герману.
— Почему не ушла от него?
Она взяла мою руку и положила на мою ладонь символ её разбитой любви.
— Это невозможно. Он бы смял меня вот так же… — она сжала мои пальцы, и я почувствовала острый осколок камня. — Он страшный человек. Думаешь, богатый мужик — это безоблачная жизнь, балы, деньги и вечеринки? — она горько усмехнулась. — Не-е-ет, это работа потяжелее. Вечный экзамен и тонны таблеток для памяти и обезболивающие. Ноги не болят от каблуков? — Ноги действительно болели, потому я молча сняла туфли и с наслаждением опустила ступни на прохладные плитки. Она горько скривилась: — Это ещё даже не цветочки… А ещё погоня за молодостью, дикая боль после пластических операций, стопки глянца, чтобы знать модные фишки, урвать эксклюзивное платье, следить за светскими новостями, знать в лицо всех выскочек, имена их сопляков — во всём соответствовать апелласьону… Думаешь, в сказку попала?
— Нет, не думаю… — ответила тихо.
Она пристально посмотрела на меня и усмехнулась:
— Наивная дура… — Она начала подниматься, я тоже. Не хотелось надевать туфли, в которых я ходила чуть ли не на цыпочках, но пора было уже вернуться в зал. — Иди, уже потерял тебя, наверное.
Я не знала, что делать с кольцом. Оторвала кусочек полотенца, завернула его и сунула в клатч.
— Прости, Наоми. Я правда не хотела.
— Да не ври ты хоть себе! — крикнула она. Я повернулась выйти и уже взялась за ручку двери, но она вдруг спросила: — Хочешь, отдам тебе ресторан?
— Хочу, — ответила неожиданно для себя.
— Да забирай…
Я вышла из дамской комнаты в полном раздрае чувств и мыслей. Наоми уже не казалась мне вселенским злом. Выпрямив спину, несколько раз глубоко вздохнув, выравнивая сердцебиение, я пошла на звук любимого голоса с бархатистой хрипотцой.
Никита давал интервью журналистам, и я его заслушалась…
— …игровые технологии используются для коррекции функциональных расстройств мозга с помощью мнемошлема со встроенным аромоскопом. Он разработан на основе стереотаксической системы, а игровая программа дополненной реальности решает три задачи: заставляет мозг забыть, что он болен, перераспределяет функции повреждённых опухолями участков на другие зоны и восстанавливает баланс психики пациента. Исследования подтвердили, что мозг умеет забывать болезни, и мы уже научили его забывать болезнь Альцгеймера. Игра, максимально приближенная к реальности — самый эффективный способ научить мозг новым навыкам, особенно если речь идёт о детях. Мы создаём партитуры цветов, ароматов, звуков, образов и даже вибраций, которые воздействуют комплексно…
— Вы считаете, что за аромо-, звуко- и цветотерапией будущее?
— Да, мы так считаем и уверенно двигаемся в этом направлении. Сейчас проводятся испытания ещё одной методики, тоже основанной на звуках и ароматах, и уже есть первые результаты.
— Можно ли заставить мозг забыть не только болезнь Альцгеймера?
— Конечно. Сейчас мы учим мозг забывать, что он болен раком.
— Это касается только болезней, связанных с мозгом?
— Все болезни ведут в мозг…
Масштаб бизнеса и — главное — личности Никиты открывался мне как тайный манускрипт майя: я думала, что смогла понять какие-то отдельные знаки, но они не складывались в связный текст, а каждый новый символ только вносил в мысли хаос. То, чем он занимался, было необычно, смело и ново. Никита решал личную проблему, и то, в какой области он это делал, поражало — медицина оказалась бессильна, и он много лет упорно ищет решение, исследуя биосенсорную систему человека.
Я отошла немного в сторону и наткнулась на Германа Соломата.
— Несси, значит… — он держал в руках два полных бокала с шампанским. — Угощайтесь. Урожай 1997 года, не вполне… — он окинул меня взглядом и закончил фразу: — …удачный.
Жаль, я не знала, в каком году родилась Наоми, хотя… Ник говорил, что она старше его на восемь лет.
— А как вам урожай 1976? — Конгрессмен прищурился, а я невинно хлопнула ресницами и добавила: — Мне сначала не очень, но всё же выдержанное вино оказалось весьма недурно.
— У нас совпадают вкусы, — усмехнулся мужчина.
— С кем? — поддела я его снова, вспомнив статью в «The Washington Post».
— Ну, например, с сыном, — прищурился он насмешливо, пристально глядя мне в глаза.
В памяти всплыла пикантная фотография голого собеседника, и это его в моих глазах очень… упростило. Поначалу отец Никиты всегда виделся мне хорошим человеком, раз вырастил такого сына, но потом я вспомнила, что не вырастил.
О, флаг Америки!
Плевать на сексуальный скандал — люди вольны делать в спальнях что и как хотят, но этот мужчина вызывал отторжение уже потому, что его отторгал собственный сын, его отторгала его же женщина! Я не должна так относиться к нему, это не моё дело, но он дал мне оценку «не вполне удачная», и это злило.
Я отпила шампанское.
