— Но, мне есть до тебя дело, — пожала я плечами, — не могу сказать, что я была в восторге от того, что лезла к тебе. Но оставлять тебя одного я тоже не собираюсь.
У мальчика задрожали губы, он громко шмыгнул носом и потупился, глядя себе под ноги. Просто стоял, такой одинокий практически над бездной и молчал. Мы и вправду были похожи, и не только с ним, но и с Эваном и с Зори. Мы все вот так вот висели в неизвестности, оторванные от окружающих. А миру не было до нас дела. Мы были лишь прохожими в его водовороте…
— Пойдем вниз, Каэл, — шепнула я. — не нужно тебе здесь быть. Отец тебя разыскивает. Волнуется…
— Я ему не нужен! Я никому не нужен! Тем более вам!
Я промолчала, наблюдая, как мальчик садится на балку, свешивая ноги вниз. Нас разделяло каких- то полметра. Я могла протянуть руку и схватить ребенка, но боялась, что спугну его.
— Я думал, я нужен маме… Я думал, она пытается меня разыскать, что отец не пускает ее ко мне… — Каэл всхлипывал и бормотал свою исповедь, глядя на людей внизу, — У отца появились вы. Я подумал, что не нужен ему… и тут мама…а потом у нее из сумочки выпал чек. Там большая сумма… Я видел, подпись отца!
Каэл вздрогнул и поднял на меня полные слез глаза:
— Она продала меня? Да?
Я придвинулась к мальчику ближе, а он не отшатнулся. Только еще сильнее ссутулился, словно пытался сбежать от душевной боли. Что я могла ему сказать? То, что его мать чудовище? Что его отец, решив все за сына, сделал только хуже? Я не снимала вину с Эвана. Все, что происходило, было его виной, пускай и делалось во благо Каэлу.
— А вы говорите, что вам есть дело…
— Каэл, — выдохнула я, — ты еще слишком маленький, чтобы понять… Но ты ошибаешься, думая, что отцу нет до тебя дела.
— Почему тогда он не здесь? А? — выкрикнул мальчик.
Как же все запущенно в этом семействе. И, мысленно попросив у неба помощи, я продолжила свой импровизированный сеанс психотерапии. Так как кроме меня, судя по всему, с этим безобразием не справится никто.
— Потому, что я первой нашла тебя, — спокойно продолжила я, — А твой отец сейчас бегает по вокзалу, разыскивает тебя и волнуется. И ему не все равно. Потому, что когда кому-то все равно, он не пытается защитить. Понимаешь? Равнодушие — это НИ-ЧЕ-ГО!
— Почему тогда он мне врал?
Детская непосредственность, помноженная на наследственное упрямство упорно пробивали брешь в моем самообладании. А если учесть, что у меня затекали ноги и сводило судорогой желудок от страха, то я вполне заслужила медаль. Или памятник… Нет, памятник не нужно, их чаще посмертно ставят.
— А что ты сейчас ощущаешь, когда правда всплыла? — задумчиво глядя вниз, шепнула я. — Тебе стало легче?
Каэл хмуро глянул на меня и тихо буркнул:
— Мне гадко.
Бинго! Честно, обрадуйся Каэл тому, что его мать дрянь, я бы удивилась. А так беседа плавно сползала в ту сторону, куда я ее всеми силами направляла.
— Так тебе не угодишь, — развела я руками, — и правду тебе не говорят — плохо. И говорят — все та же беда. Определись уже.
— Он мог бы мне не врать, — фыркнул мальчик.
Нет, ну тут я с ним согласна.
— Послушай, — я придвинулась к Каэлу еще на пару сантиметров, — я не говорю, что твой отец поступил правильно. Взрослые не всегда все делают правильно. Иногда мы чудим, творим глупости. Потом пытаемся исправить то, что наворотили… А твой отец, может, и не мастер выражать свою любовь. Ну, такой он есть, слегка примерзший. Но, это не значит, что он тебя не любит, Каэл. Он скрывал от тебя правду именно потому, что не хотел, чтобы ты страдал.
Каэл внимательно вслушивался в мои слова, шмыгал носом и теребил рукав на жакете. А потом тихо спросил:
— А зачем я вам? Вы же вместе. Зачем ВАМ я?
Хотела бы я ответить, но только сама не знала, как. Просто Каэл был для меня частью Эвана и я не представляла как могу принять его без сына. Я сама только сейчас поняла, что этот мальчик стал мне дорог так же, как был дорог его отцу.
— А почему мы не можем быть все вместе? — шепнула я в ответ.
Мальчик все еще недоверчиво глядел на меня, словно не верил в искренность моих слов. Хотя, могу ли я винить его за это?
— Если ты согласишься принять меня, как друга, — договорила я.
И протянула ребенку руку. Единственное, что я могла — это говорить ему правду. Не давать обещаний или клятв. Этому мальчику и так много врали. Каэл протянул руку и осторожно сжал мой палец, а потом поднял взгляд и растерянно уставился мне за спину. Обернувшись, я обнаружила там Эвана. Инквизитор ловко прошагал по балке, даже ни разу не пошатнувшись. И присел рядом со мной, пристально глядя на сына. Каэл наблюдал за его приближением таким взглядом, что я снова начала давиться слезами.
— Прости меня, Каэл… — тихо, без злобы выдохнул Эван, — Я должен был тебе все рассказать.
В повисшей тишине мне показалось, что шум толпы стал громче. Каэл опять начал шмыгать носом.
— Ты мне расскажешь? — шепнул Каэл, покосившись на отца. — Только правду…
Эван опять кивнул и снова поднялся на ноги, Каэл встал следом за отцом. Одна я осталась врастать в холодный металл.
— Я не буду больше от тебя скрывать правду, — согласился инквизитор и посмотрел вниз.
— Я проконтролирую, — подмигнула я мальчику.
Я тоже попыталась встать, но выходило у меня еще хуже, чем карабкаться сюда. Акробат из меня был скверным, так что мне оставалось обнимать балку и с тоской смотреть на метаморфов. Внизу собралась уже приличная толпа зевак, кто-то предлагал вызвать пожарных. Кто-то карету скорой. В толпе нервно перемещалась ушастая точка. Мы привлекли достаточно внимания к своим персонам, так что все сентиментальные разговоры мы решили оставить на потом. От балки меня все же оторвали и общими силами поволокли прочь.
ГЛАВА 40
Если бы не Эван, то и пожарным и скорой помощи было бы на что посмотреть и что отковыривать от плитки. Я же просто спокойно свисала с плеча инквизитора и старалась не дышать. Каэл шагал так же спокойно, как и отец, и проблем с равновесием не испытывал. Очнулась я уже в каком-то темном углу, где мы все трое наблюдали за суматохой среди поездов. А потом, с совершенно невозмутимым видом покинули вокзал.
Каэл с Эваном выглядели настолько естественно, что никому бы и в голову не пришло, что эти двое еще пять минут назад сидели под куполом вокзала. Я? Не знаю, как я выглядела со стороны, но ощущала себя жертвой удара по голове. Зори ждал нас у автомобиля, заламывая руки и чутко вглядывался в толпу. Мы как раз шагали к автомобилю, когда откуда-то послышался мелодичный перезвон. Эван выдернул из кармана тот самый кристалл, который отнял у Манои. Камень мягко светился синим и звенел.
