Количество поглощенного хао зашкаливало, я только и успевал включать Ясность, чтобы пережить подобие левелапа в убыстрении. На моем левом роге зажглась уже четвертая желтая звезда.
Подобрав флаг со Ставкой, я побежал со всех ног на базу — не напрямик, а через то место, где остался мой взвод. Или так хорошо спрятались, или кто-то из них использовал маскирующую группу способность, но обнаружил я их только по дернувшемуся хвосту Каракапанки.
Приблизившись к своим бойцам, я скомандовал:
— За мной!
Обратный путь запомнился урывками. Бойцы отставали, но яростно закрывали меня телами, а я, чертыхаясь, возвращался, сбрасывал флаг кому-то из своих и переключался на их защиту. Разрубленным надвое распылился на поле боя наш молчун-испепелитель, следом лег инфернал. Беса Руперта затоптали, второй инстига, демон Мотиф, лишился головы, ракшаса Каракапанку сожгли дотла…
Вскоре оба легиона сконцентрировались вокруг нас. Свои прикрывали наш отряд, враги сжимали кольцо и пытались пробиться ко мне.
Когда я почти добежал до нашей Ставки, рядом остались лишь Лерра и Абдусциус, но и они прожили недолго. Враг рвался к нашему знамени, там кипел бой. Легат Филотанус, защищая Ставку, развоплотился. Мне же оставалось преодолеть метров десять, и каждый рывок запомнился отрывистой картинкой: вскрикнула и погибла Лерра, попав в пасть адского дракона, наездник которого сбросил на меня парализующую бомбу; Абдусциус накрыл ее своим телом, взрывом его разорвало на части; префект Саргатанас заслонил меня собой, спасая от огненной сети, брошенной вражеским легатом; центурион моей когорты Ситри бросился под ноги вражескому инстиге-инферналу и сгорел, дав мне мгновение для последнего рывка…
Надрывая мышцы, я прыгнул, врезал флагом по вставшему на пути дракону, сворачивая ему челюсть, другим концом древка проколол наездника — убил! — и, приземляясь, воткнул вражеский стяг в предназначенное место. Хао погибшего драконьего всадника поглотилось одновременно с завершением битвы — небо озарилось синим, знаменуя окончание битвы.
Бой тут же прекратился — демоны опустили оружие и начали разбредаться, поднимать раненых и оттаскивать на свою территорию.
Если бы тела не распадались пеплом, долина была бы усеяна трупами моих соратников. Я стоял на вершине холма, рядом развевались флаги, мой левый рог украшало пять желтых звезд, но радости от победы я не чувствовал.
Взвод декана Хаккара перестал существовать, а от тринадцатого легиона Белиала осталось меньше трети.
Эпилог. Томоши
Томоши Курокава родился и вырос в Киото, после Третьей мировой получившем статус столицы японского дистрикта. От Токио мало что осталось к концу войны — спасибо свихнувшимся генералам китайской армии.
В квартире для граждан категории G спальня предусматривалась одна, для родителей, а Томоши приходилось жить в гостиной, совмещенной с кухней, потому он с детства мечтал о личном пространстве, терпеть не мог скопления людей и шума, а давка в толпе на улицах ввергала его в панику. Проще говоря, он ненавидел людей.
Это чувство было взаимным. Нелюдимость, раздражительность, странность и неприветливость Томоши отталкивали не только его одноклассников, даже такие же хикикомори сторонились парня.
В гик-клубе, куда по настоянию родителей Томоши записался в девятом классе, новичка приняли приветливо. Ребята, собравшиеся там, также сторонились людей и жили скорее в выдуманных мирах, нежели в реальности. Это их объединяло и должно было помочь сдружиться с Томоши. Он и сам робко на то надеялся, и не напрасно: парень нашел там не только друзей, но и любовь. Шику.
Шике было тринадцать. Замкнутая, молчаливая, Томоши не сразу ее заметил, и немудрено — девочка как девочка, ничего примечательного. И так было до тех пор, пока кто-то не заговорил о «Дисгардиуме». О, как оживилась Шика! Томоши тогда впервые увидел, как она радуется, а ее улыбка свела его с ума. Он влип по уши, влюбившись и в Шико, и в то, чем девочка увлекалась, в «Дисгардиум», хотя в японском дистрикте он не входил даже в тройку самых популярных виртуальных миров, несмотря на обязательное время, которое обязаны были проводить там подростки.
— «Мизаки»! — с придыханием рассказывала Шико о топовом клане дистрикта Томоши. — Их лидер Ягами Оба… — Щеки девочки заалели. — Он такой душка!
— А как попасть в «Мизаки»? — поинтересовался Томоши, не столько из любопытства, сколько из желания быть интересным девочке. — Став хорошим бойцом?
— Каким бы умелым воином ты ни стал, Томоши, тебе все равно не догнать лучших бойцов клана. Нет, к ним можно попасть, только если развиться в хорошего ремесленника…
Первые чувства Томоши быстро сошли на нет. Родителей Шики, служивших в Департаменте здоровья, перевели в другой дистрикт, и юноша, потеряв всякий интерес, покинул гик-клуб. Однако воодушевление, с которым Шики рассказывала о Дисгардиуме, запало ему в душу. Сам мир теперь четко ассоциировался у Томоши с чем-то светлым и окрыляющим, как улыбка Шики, потерянной для него, наверное, навсегда. Им было сложно общаться с людьми как в реале, так и через средства связи. Поначалу ребята обменялись письмами, а потом Шика не ответила, по всей видимости, озабоченная обустройством на новом месте. А он больше не написал.
В песочнице бесклассовый персонаж Томоши, названный Гиросом, ничем не выделялся. Бегал по социальным квестам, ходил с группами в подземелья, пытался отловить рарника или получить достижение, но особым рвением не отличался, потому что Томоши твердо решил стать профессиональным крафтером, пробить себе путь в «Мизаки» и, может быть, снова встретить Шику.
Оставался один вопрос — какое именно ремесло развивать? Томоши нравилось работать с металлом, и он освоил Кузнечное и Горное дело. Поскольку испытывал странную любовь к флоре, не обошел вниманием и Травологию, а где она, там и Алхимия. В поисках редких ингредиентов он забредал в самые опасные места песочницы, а потому развил Скрытность — навык, с которым сам Нергал велел атаковать первым и в спину.
Как-то, спасаясь от волков на дереве, Гирос расстрелял их из найденного арбалета. Взял 10-й уровень, после чего система предложила ему три класса: рудокоп, алхимик и… ниндзя. Так и не решившись выбрать, он провел бессонную ночь и окончательно понял — драться ему нравится больше, чем копать руду и варить зелья. Путь ниндзя на девяносто девять процентов закрывал дорогу в «Мизаки», но предлагал взамен другую — в гильдию наемников.
Остаток времени в песочнице Гирос развивал боевые навыки, забыв о ремеслах.
Он твердо решил вступить в гильдию наемников, видя в ней идеальное решение всех проблем и отличную перспективу. Он постарается брать индивидуальные контракты, требующие особых навыков и незаметности, а не грубой силы — это сведет к минимуму контакты с другими людьми… и не людьми. Его социофобия распространялась на любых разумных. И все же в Дисе общаться приходилось куда больше, чем в реале — вендоры, неписи, квестгиверы…
