Мы все вместе заходим в дом и садимся за уже накрытый стол. Мэриэн медленно скользит заплаканными глазами по интерьеру, и я замечаю, что ее глаза снова наливаются слезами. Я знаю, что она провела в этом доме очень много счастливых дней. Все свои каникулы, кроме летних, и Рождество. А этот праздник — главный у европейцев.
— Мэриэн, расскажи о себе, — обращается к ней мадам Жеффруа после того, как наполнила нам тарелки едой.
— Я полгода назад переехала жить в Россию, потому что Егор русский.
Мадам и месье Жеффруа удивленно переглядываются, а потом смотрят во все глаза на нас с Мэриэн.
— Учу сейчас русский язык, — продолжает Мэриэн. — А в Париж мы приехали, потому что погибла моя сестра Элайза. Три дня назад были похороны.
— Матерь Божья, — мадам Жеффруа перекрещивается.
— Соболезнуем, Кнопочка, — говорит отец Флёр.
— Спасибо. А в остальном я сейчас осваиваюсь в Москве. До переезда я жила в Плезире и работала учительницей в школе.
— А как вы познакомились? — мадам Жеффруа продолжает недоумевать над переездом Мэриэн.
— Совершенно случайно в каком-то баре в Париже полтора года назад, — отвечаю ей.
— А чем ты занимаешься?
— Я маркетолог. Работаю в одном банке.
— Какая модная профессия! — она расплывается в улыбке.
Я слегка смеюсь.
— Да, есть такое.
Дальше они еще немного пытают Мэриэн про Москву и переезд, а потом плавно разговор переходит на предстоящие роды Жюли. Начинают обсуждать имена для ребенка, Андре говорит, что они с Жюли выбирают между Габриэлем и Даниэлем, но никак не могут определиться точно, поэтому примут решение, когда ребенок уже родится, и они его увидят.
— А когда вы увидите мальчика, вам вообще другое имя может в голову прийти. — Говорит мадам Жеффруа. — Я Селесту хотела назвать Эмилией. Всю свою беременность так ее называла, а когда она родилась, и я первый раз взяла ее в руки и посмотрела в ее личико, я поняла, что никакая она не Эмилия. Она Селеста.
Стоило ожидать, что так или иначе за столом зайдет разговор о Флёр. Но Мэриэн все равно при ее упоминании напряглась, как струна. Это не скрылось от глаз мадам Жеффруа. Она смотрит на нее с теплой улыбкой и говорит:
— Все хорошо, Мэриэн. Много лет уже прошло. Всем нам нужно жить дальше. А вы не планируете ребенка? — и смотрит на нас обоих.
— Планируем, — отвечаю. — Но сначала поженимся.
— Когда у вас свадьба?
— Еще не знаем, предметно не обсуждали. Но в скором времени.
После обеда Мэриэн спрашивает разрешения подняться в комнату Флёр.
— Да, конечно, — с улыбкой говорит ей мама Селесты.
Мэриэн направляется к лестнице, я следую за ней. Возможно, ей хочется побыть там одной, но я не хочу этого. Я должен проконтролировать, чтобы у нее не случилась истерика.
Это небольшая комната, где-то метров 15. Кровать, на которой можно поместиться вдвоем, письменный стол со стулом, шкаф, комод и несколько книжных полок, прибитых к стене. Мэриэн обводит спальню глазами, а затем подходит к письменному столу. На нем лежит стопка тетрадей и школьных учебников, пенал с ручками, калькулятор и циркуль.
Мэриэн проводит кончиками пальцев по всем этим предметам, берет в руки тетрадь и открывает ее. Я подхожу сзади и смотрю через ее плечо. Это тетрадь по алгебре, исписанная синусами и косинусами. Затем Мэриэн открывает последнюю страницу. А там уже нет примеров по алгебре, там переписка двумя разными ручками: синей и зеленой.
«Кнопа, давай после уроков в лес? Хорошая погода сегодня. Не хочу торчать в комнате»
«Давай. У Андре осталась бутылка вина)))»
«Круто. Можем купить шоколада у Одри. Она вроде много из дома привезла, я слышала, что продает сейчас. У нас ведь есть деньги?»
«Неа. Себ спустил их все на сигареты. На перемене напишу отцу, чтобы прислал»
Мэриэн закрывает тетрадь и кладет ее на место. Проходит мимо меня к комоду и смотрит, что на нем. Косметика, туалетная вода, расческа и две фотографии в рамках. На одной Селеста с Мэриэн в обнимку у фонтана в Плезире. Я его запомнил, мы ходили с Мэриэн мимо него. А на второй фотографии они вчетвером явно в чьей-то комнате. Флёр и Мэриэн сидят на кровати, а Андре и Себастиан на полу. Им лет по 14–15.
Мэриэн подходит к шкафу, открывает его и снимает с вешалки первое попавшееся платье. Подносит его к лицу и вдыхает запах. И в этот момент ее плечи снова начинают трястись. За секунду я преодолеваю расстояние между нами и привлекаю Мэриэн к себе.
— Любимая, хватит, — глажу ее по спине и волосам. — Пожалуйста, не плачь.
Я целую ее волосы, затем отрываю лицо от своего плеча и целую его.
— Хватит, пожалуйста. Я прошу тебя.
Она мне молча кивает и вытирает слезы. Я забираю из ее рук платье, вешаю его на вешалку и засовываю обратно в шкаф.
— Пойдем, умоешься холодной водой.
Я отвожу Мэриэн в ванную тут же на втором этаже и поддерживаю ее за талию, пока она умывается. Когда она промокает лицо полотенцем, я снова притягиваю ее к себе.
— Любимая, отпусти ее. Ее нет уже четыре с половиной года. Мы все должны жить дальше. Ради нее. Ты теперь будешь общаться с родителями Флёр, с Андре. Посмотри, как они все тебе рады. Андре уже несколько раз пригласил нас к себе в гости и пообещал приехать к нам, когда у них родится ребенок.
Она кивает головой.
— Да, ты прав. Просто… Я никогда нигде не была так счастлива, как в этом доме.
— Мы теперь часто будем гостить в этом доме. Каждый раз, когда будем приезжать в Париж, мы будем навещать родителей Флёр.
Мы спускаемся вниз, прощаемся с мадам и месье Жеффруа и уезжаем. Андре берет с нас твердое обещание, что в следующий раз, когда мы будем в Париже, обязательно приедем к ним с женой в гости. Мы тоже снова пригласили их в Москву, и они снова пообещали приехать, как только будет такая возможность после родов.
Мы не стали объявлять родителям Мэриэн о том, что я сделал ей предложение. Они сейчас в трауре, и эта новость для них будет некстати.
