Я решил перестраховаться и подождал, как мне показалось, несколько часов. На большее меня все равно не хватило. Я допил воду, и понял, что проблема туалета временно решена. Есть бутылка! Я использовал ее по новому назначению. Мочи было мало, и она была темной и густой. Что ж! Значит, надолго хватит.
Я завинтил крышку и спрятал бутылку подальше от входа, под матрас. Еще отберут такое сокровище!
Воды мне больше не дали до конца полета. Ну, что ж, чем мне будет хуже, тем быстрее я потеряю сознание, если Ги решит применить что-то более радикальное. Его дело.
В иллюминатор вплывал зеленовато-голубой сектор планеты. Тесса! Все обитаемые планеты похожи, но родную ни с чем не спутаешь. Тесса, я был уверен.
Дверь открылась, меня отсоединили от кровати и поставили на ноги. Наручники замкнули за спиной. Никого из тюремщиков я не знал. Это было очень логично. Конечно, Ги не пустит ко мне никого из старой гвардии. Еще переметнутся!
Двое крепких молодых ребят, очевидно, бойцы РАТ.
Одежду мне не вернули, обувь не выдали. Я так и шел босиком по холодному металлу пола.
Вероятно, наш катер пристыковался к чему-то более крупному, и меня вели туда. Мы прошли через круглый железный проем с высоким порогом, который я опознал как место стыковки, и я услышал за спиной звук опускаемой переборки.
Вскоре мы оказались в большой комнате с металлическими стенами и большими иллюминаторами. За ними висел громадный шар Тессы.
Ну, что ж, спасибо тебе, Ги, что позволяешь мне в последний миг взглянуть на родную планету. Ты ведь тоже ее любишь, наверное. По-своему. Или ты любишь только свою власть?
Меня повернули спиной к стене, и защелкнули на правой руке браслет еще одних наручников. Зато открыли первый. Резко подняли мои руки вверх и в стороны и присоединили наручники к скобам в стене. Специально что ли они их сделали? Какая честь! Я право думал, что Ги воспользуется какой-нибудь существующей конструкцией.
Я почувствовал себя распятым.
Ги вошел не торопясь, покуривая сигарету, сел на стул, метрах в трех от меня, откинулся на спинку и положил ногу на ногу. За стулом встали двое моих тюремщиков. И еще один поджарый человек постарше, которого я опознал как махдийца.
Между прочим, Ги сбрил бороду. Это ему не шло. Нижняя челюсть тяжела, а губы слишком тонкие и бледные. И светло-серые глаза, чуть навыкате, смотрят насмешливо и жестко.
Ну, да. Его бородатый образ слишком брутален для властителя изящной Тессы.
Он поморщился от вони и затянулся.
— Ну, и запашок от тебя, Анри, — заметил он.
— Привет, Ги. Мне тоже не нравится. Если ты позволишь мне принять душ перед смертью, буду премного благодарен.
— Много хочешь.
— Ну, тогда не жалуйся.
— Никогда не думал, что Анри Вальдо окажется банальным вором.
— Я же не мог тебе позволить убить моего сына.
— Да не оправдывайся, тебе просто давно безразличен тот шарик, что висит у нас в иллюминаторах.
— Не говори! Настолько безразличен, что я даже не закладывал туда деглюон.
Он вынул серебристый пистолет, тот самый разер, что подарил мне Эли.
— Красивая игрушка, — сказал Ги. — Любовник твой подарил, да?
— Завидуешь?
— С чего? Пистолет-то мой теперь. Никогда не думал, что тебе нравятся узкоглазые.
— Я не расист.
— Развлекались с ним садо-мазо?
— А тебе что до наших утех? Никак ревнуешь?
Он прицелился, фиолетовая светящаяся точка заскользила по моей руке, спусковой крючок сдвинулся под его пальцем. Вспыхнул видимый луч. Плечо обожгло дикой болью. Дыхание перехватило. Я закричал. Посмотрел туда и почувствовал запах паленого мяса. Рана была совсем неглубокой, от силы сантиметр. Не рана, а ожог. Наверняка, вместе с лучевым, потом будет и радиационный ожог. Если доживу.
— Ну, и орешь ты, — заметил Ги. — Хоть наушники надевай.
— Извини за беспокойство, — с трудом выговорил я. — А ты меток. Не знал.
— Чего тут стрелять с трех метров!
Он выстрелил еще. И такая же рана вспыхнула у меня на боку.
Я заорал от боли.
— Святой Себастьян — икона педерастов, — прокомментировал он.
— В этом контексте без стрел никак, — смог сказать я.
— Ну, где я тебе стрелы возьму!
— С-скобы где-то взял.
— Это проще. Не-а, не будет тебе стрел. Не так быстро!
Он выстрелил еще, теперь в бедро, и я понял, что теряю сознание.
Когда я пришел в себя, я висел на наручниках. Судорожно вздохнул, и меня поставили на ноги. И волосы, и тело были сухими — значит не вода. Зато слабая боль в вене на локтевом сгибе. Я даже не сразу заметил на фоне боли от ран. Инъектор, конечно.
— К-кофеин? — с трудом выговорил я.
— Да, — кивнул махдиец.
Он оказывается говорил по-тесссиански и еще держал инъектор. Значит, врач. Они там кажется не дают клятвы Гиппократа.
— Много он еще выдержит, Касим? — спросил Ги.
— Он крепкий.
— А то, может, вторую серию? А то мне что-то наскучило.
— Как знаешь. Но вторая серия — это ненадолго. Он сразу вырубится.
— Ладно, продолжим, — хмыкнул Ги.
Он стрелял и стрелял, сжигая мне полоски кожи и мышц. На мне уже не было живого места, и я еще дважды терял сознание. Меня ставили на ноги, делали инъекцию, и я приходил в себя.
Раны болели нещадно. Наверное, я стонал. Я уже не думал о том, как выжить. Я думал только о том, чтобы это поскорее кончилось.
Ги встал, подошел ко мне, взял мою руку чуть ниже локтя и прижал к стене. Прикосновение было холодным и неприятным, стало еще больнее.
— Знаешь, в чем твоя проблема, Анри? — спросил он. — Ты завел себе слишком много людей: сын, женщины… четыре что ли? Теперь еще мужчина. Ты не свободен.
Я с трудом понял, что он сказал, мысли путались, и язык заплетался, но я смог выговорить:
— Мы по-разному понимаем свободу, Ги.
— А! Ты еще соображаешь? Ну, что ж…
В его руках появился железный прут, заточенный на конце.
— Это конечно не Эйлиас Кэри, но, думаю, тебе понравится, — прокомментировал он, проверяя пальцем острие.
— Ты положительно ко мне неравнодушен, — проговорил я. — Никогда не задумывался о своей сексуальной ориентации?
— О! Ты еще способен дерзить. Это восхитительно. Знаешь, я надеялся получить гораздо больше удовольствия от процесса. Скука! Я стреляю — ты орешь.
Он обернулся к Касиму.
