Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Разумеется, есть риск сосредоточить внимание на функции мозга только как иммунного органа. Если мы придаем слишком большое значение работе микроглии и биологическим механизмам болезней мозга, то впадаем в своеобразный биологический редукционизм, сосредоточенный на медицинских проблемах и принижающий роль тесной связи между психикой и человеческим сознанием, которое она порождает. Однако наука не предназначена для обесценивания непостижимой сложности внутреннего мира каждого человека или природы здорового разума, который нельзя запечатлеть на ПЭТ-сканах или распознать по биомаркерам анализов крови. Эмоциональные или духовные переживания мыслящего существа невозможно объяснить набором клеточных или молекулярных процессов. Сила человеческой общности и взаимоотношений, формирующая наш разум, мировоззрение и способность делиться чувствами горя и утраты – все это совершенно необходимо для выздоровления каждого пациента. Мы все лучше понимаем, что забота и сопереживание в отношениях между врачом и пациентом значительно усиливают биологический эффект исцеления и влияют на результат лечения. Этот эффект нельзя свести к упрощенным механистическим объяснениям.
Педиатр Роберт К. Уитакер, руководитель исследований и просветительской деятельности в программе Columbia-Bassett, писал: «Судя по всему, мы многое можем понять об иммунной системе, изучая ее «за пределами» физического тела. Но мы не можем понять разум без тела. В сущности, разум – не просто мозг, и мы не можем извлечь мозг из живого тела, чтобы понять его устройство. До сих пор мы лишь пытаемся понять природу здоровой психики».
Кроме того, эту науку нельзя рассматривать как доказательство хрупкости мозга и ненадежности его защитных механизмов. Это будет недооценкой его врожденного потенциала для самоисцеления. Скорее наука еще раз подтверждает, что эмоциональные и физические способности неразделимы. Эмоциональное постепенно переходит в физическую плоскость, а физическое со временем становится эмоциональным.
Крошечные микроглиальные клетки, силу которых наука так долго упускала из виду, играют определенную роль в каждой истории человеческих страданий, или в том, что мы можем метафорически описать как исчезновение личности.
Около ста лет назад Зигмунд Фрейд[307], которого называют «отцом психоанализа», предостерегал от чрезмерного сближения медицины и психологии. Он говорил, что психоаналитики должны почерпнуть все возможное из психологии, психиатрии, истории цивилизации и социологии, а не из анатомии, биологии и истории эволюции.
Однако через сто лет эти две дороги начинают пересекаться, требуя от нас призвать на помощь все научные знания, чтобы навести мосты через трехсотлетнюю пропасть между совершенно разным пониманием тела и разума. Если нейроиммунная система того или иного пациента совершает сдвиг, изменяющий его умственные способности или эмоциональный настрой, теперь есть надежда, что он вскоре сможет воспользоваться новыми методами, побуждающими микроглию вернуться к своей основной роли защитника и ангела-хранителя мозга. Мы учимся восстанавливать естественную способность микроглиальных клеток ухаживать за мозгом на протяжении всей жизни – от младенчества до старости.
Декарт ошибался, и трехсотлетние медицинские догмы тоже оказались неверными[308].
Очевидно, что узкий медицинский подход к лечению болезней психики оказался лишь частично успешным. Многие люди, страдающие от депрессии, расстройств настроения и когнитивного упадка, считают, что современные методы улучшения психического здоровья явно недостаточны и лишь помогают сгладить симптомы болезней.
Пациенты вроде Кэти могут засвидетельствовать: хотя антидепрессанты и стабилизаторы настроения иногда служат спасательным кругом, особенно во время обострения психических симптомов, они приносят с собой ряд побочных эффектов, осложняющих жизнь новыми способами. Для многих людей лекарственной терапии далеко не достаточно, чтобы снова ощутить вкус жизни и приобщиться к повседневной радости бытия.
Даже многие психиатры признают, что их научная дисциплина далеко отстает в развитии от прочих медицинских наук. Уровень выживания и выздоровления от других тяжелых физических расстройств, включая рак и сердечнососудистые заболевания, резко повысился за последние пятьдесят лет. Между тем уровень выздоровления от психических заболеваний лишь немного тронулся с места, и мы почти не продвинулись вперед в профилактике и лечении нейродегенеративных расстройств, таких как болезнь Альцгеймера. А количество людей, пораженных такими заболеваниями, продолжает расти.
Вероятно, ничто так явно не свидетельствует о неполноценности современных методов лечения, как тот устрашающий факт, что за семнадцать лет (с 1999 по 2016 год) уровень самоубийств в США вырос настолько, что они стали второй причиной смерти людей в возрасте от 15 до 34 лет и третьей причиной смерти детей в возрасте от 10 до 14 лет. Среди тех, кто сводит счеты с жизнью, около четверти уже принимают антидепрессанты.
Я надеюсь, что понимание роли микроглии в расстройствах мозга не только поможет пациентам узнать о новых методах лечения, но и снимет с их страданий клеймо социального осуждения. Универсальная микроглиальная теория заболеваний помогает понять, что все мы зависим от здоровья иммунной системы мозга точно так же, как от здоровья иммунной системы тела.
Бет Стивенс подытоживает это следующим образом: «Мы вбрасываем в мозг медицинские препараты, не имея точного понимания, на что они влияют. Это часто усугубляет расстройство и смятение пациентов. Однако по мере того, как мы определяем новые генетические механизмы и каналы, указывающие на неисправность тех или иных функций, мы создаем «дорожную карту» генетических взаимодействий, которые часто лежат в основе когнитивных и психических расстройств. Это также помогает освобождать пациентов от клейма социального осуждения, когда они понимают, что эти генетические взаимодействия и связанные с ними расстройства происходят не по их вине. Раньше у нас никогда не было такого ясного и конкретного понимания»[309].
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
