Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
В кармане зазвонил телефон. На экране высветилось: Тёмыч.
– Я выйду? – спросил тихо.
– Да, конечно. Можете там. – Она не подняла головы. Натянула на лицо маску. Что делала, Рома не видел.
Шагнул к двери, в коридоре взял трубку.
– Алло? – Почему-то стал прикрываться ладонью. На лавках уже сидели, ждали. Поднял на него снулые глаза равнодушный к происходящему лабрадор. Монотонно мяукала в переноске кошка.
– Чего алло? Весь город на ушах после вчерашнего. А его нет!
– Тём, извини, я не могу, тут дело…
– Дело будет, когда придёшь. Знаешь, что тебя все ждут? С собаками ищут.
– Что случилось?
– Нормально так: что случилось. Кто-то сперва это самое, спецэффекты всякие, не предупредил же никого, меня-то хоть мог за дурака не держать, а потом – что случилось? – Он говорил по привычке нахально, но голос был возбуждённый и даже радостный, что для Тёмыча звучало очень странно. – Спектакль-то вчера того! О-го-го! А ты пропал. Тебя ждали, искали…
– Я потом, Тём…
– Какой потом? Шуруй давай. Тебя тут днём с огнём! Уже заколебали!
– Я приду. Скоро.
– Скоро! Не скоро, а быро! Одна нога тут, другая – тоже тут!
– Хорошо, хорошо. Я буду. Хорошо.
И нажал на отбой.
К ДК он подходил через полчаса. Кот всё в том же состоянии был оставлен в клинике. Ничего утешительного о нём Рома не услышал, но обещали следить, колоть и в случае чего накормить. При необходимости звонить. Рома оставил за него все деньги, которые были с собой, и обещал зайти вечером. Когда это – вечером, он не понимал, но знал, что люди говорят так в подобных случаях.
На площадь он вышел с непривычной стороны – от остановки троллейбуса. ДК издали казался спящим: утренних мероприятий не было, до вечерних секций далеко, никто не заходил, не хлопал дверями. Он стоял в глубине площади монолитом, оплотом культуры, и Рома улыбнулся, увидев его с этой точки: он был такой же нелепый и смешной, как напыщенный и глуповатый человек.
В фойе было пусто. Точнее, почти пусто. Никто не бегал, не суетился, не раздавал распоряжений. Только в глубине, у стены, стояло несколько человек. Рома узнал троих из ЛИСа – обе девушки-ботанички и молодой человек, который играл во вчерашней пьесе неверующего мужика Кирилла. Рома подивился, что за всё это время так и не выучил их имён, различал по ролям. Ещё там была девушка с большим микрофоном и оператор с камерой, они оба нацелили свои орудия на дядю Сашу, который с уверенным видом стоял перед ними и говорил на запись.
– Работы предстоит много, – долетело до Ромы по гулкому пустому пространству фойе. – Это и проведение народных, национальных, хочу подчеркнуть, праздников. Не тех показнушных, советское наследие нам надо оставить, а настоящих, по канонам. Необходимо привлечение молодёжи, ради знакомства с традиционной культурой, коренными ценностями. Это можно делать здесь, на базе нашего Дома культуры. Ещё развивать музей, открывать новые экспозиции. В городе есть уникальный архив, который ждёт своего рассмот…
На этих словах дядя Саша сбился, потому что одна из девочек-ботаничек, которая стояла лицом к двери, заметила Рому. Её глаза расширились, она вытянула шею и принялась интенсивно кивать в его сторону, не произнося при этом ни слова. Дядя Саша обернулся, и все обернулись вместе с ним. Оператор опустил дуло камеры и выглянул из-за её чёрного бока.
– Рома! – первым выдохнул дядя Саша и ринулся к нему. Остальные поспешили следом, будто их повлекло волной. – Роман Никитич, дорогой! Мы же тебя ждём! Вчера… это просто… это прямо я не знаю… потрясающе, весь город, все зрители, все вот прямо, ты знаешь – это же что такое было-то! Шик! Восторг! И ты, ты всё – я знаю, не могу, прости, не могу удержаться!
Он добежал и стал жать ему руку, заглядывая в глаза. Лицо его стало таким же мягким и наивным, как Рома помнил, потеряло напыщенность, а речь – гладкость. Обычный, прежний дядя Саша, восхищённый и увлечённый. Рома улыбнулся.
– Ну что ты, при чём тут я. Всё они. – Он кивнул на ребят и протянул руку парню, но тот будто не заметил и не пожал. Они все вытянулись под его взглядом и смотрели с нездоровым восторгом. Из-за их спин выдвинулась журналистка, кивнула оператору, тот протиснулся тоже и стал налаживать камеру. Дядя Саша заметил их, приосанился, сделал шаг в сторону:
– Пару слов для прессы, Рома, надо, – стал убеждать с серьёзным видом, заглядывая в глаза. – Национальный подъём, ты понимаешь, всё это чтобы. Степанида уже готова, счастлива, чтобы ещё раз, опять, и ребята, актёры. Любовь Петровна – да, всё это, обязательно такое! Восторг, восторг! И дух, и колорит! И главное-то! Итильван! – выдохнул дядя Саша и замотал головой, зажмурившись, растеряв все остатки слов. – Откуда, как?! С полётом, Ромочка, это было – просто – я не знаю… что?! Голограмма? Это… как оно… лазерное шоу? Но слушай – как живой! Это ты прямо… ну очень!
В этот момент в лицо Роме придвинулся микрофон в большом чёрном ветроуловителе. Замаячило лицо журналистки: красные губы, из черноты ресниц глядящие тёмные глаза, неестественно золотистая копна волос. Красные ногти на чёрной ручке микрофона.
– Роман Никитич, два слова о вчерашней премьере: ожидания оправдались?
– Я ничего не ждал. – Он пожал плечами, обернулся к камере. Она методично и равнодушно всасывала их время. Воронку затягивало в чёрный раструб. Лица человека за чёрным аппаратом он не видел.
– Ну как же, репетиция, подготовка… Говорят, у вас уже был опыт работы в постановках? Вы работали за границей? Расскажите, как вам пришёл сюжет этой пьесы?
Журналистка говорила как автомат. Глаза её не менялись, крашеные губы двигались без эмоций. Похоже, она не очень понимала, о чём спрашивает. Вечером посмотрит запись, поймёт.
– Мне ничего не приходило. Вся пьеса, весь сюжет – это они. – Рома кивнул на ребят, которые всё ещё стояли по струнке. – Без них бы ничего не было.
– Нет, ну вы всё-таки расскажите, как проходила работа, наши зрители…
– Я просто делал, что они хотели.
Микрофон опустился, лицо вытянулось, глаза смотрели с недоумением. Рома понял, что сказал всё, что мог. Обернулся к дяде Саше и пожал ему снова руку. Ему нравился этот человек, хоть он и научился менять маски быстрее, чем думал, зачем ему это.
– Саш, встретимся. Я к себе.
И, больше ни на кого не глядя, стал подниматься по лестнице. «Блин, ну и что это было!» – пролетело возмущённое по фойе голосом журналистки.
– Ром! – услышал в спину, когда уже был на своём этаже. – Ром, погоди! – Он остановился. Дядя Саша догнал его и замер. Только что бежал, хотел даже, похоже, развернуть его за плечо, но будто ударился о его взгляд и обмер. – Ну, ты чего! Люди к тебе, час ждали, а ты как-то… прямо. Это же телевидение, это надо, понимать должен. Город гудит…
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
