Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Большинство не хотело говорить — они привыкли держать язык за зубами, и вся эта ситуация казалась им неестественной.
Но не все.
ПТАКЕР
— Некоторые вопросы могут показаться дебильными. Я должен их задать, поскольку фильм будут смотреть люди, которые знают о мире только то, что видели в Сети. У них в голове куча стереотипов и немного пропаганды, которую они считают собственными взглядами. Я хочу, чтобы они поняли, кто мы и чем занимаемся. Чтобы этот фильм хоть как-то подействовал, нужно им объяснить, что они видят. Поехали?
— Валяй. Посмотрим, что получится.
— Кто такой наемник?
— Наемник, кондотьер, контрактник, солдат контрактной службы. Бывший солдат, принимающий заказы на проведение военных операций на основе контракта. Сотрудник ЧВК, частной военной компании.
— То есть вы сражаетесь за деньги?
— Идиотское упрощение. Солдат регулярной армии тоже сражается за деньги. Врач лечит за деньги, полицейский за деньги охраняет закон, волонтеры за деньги помогают нуждающимся, и притом иногда за большие, чем стоит их помощь. Каждому надо на что-то жить.
— Но солдаты приносят присягу и служат стране.
— Война — орудие политики. Солдат присягает стране и должен быть ей верен, но служит политикам. Если у политиков меняются приоритеты, жертвуют солдатами. Каждый из нас когда-то служил стране, той или иной, и всем нам рано или поздно дали пинка под зад. Армия тоже заключает контракты.
— Люди считают, будто каждый может вас купить, а это значит, что вы убиваете за деньги.
— Во-первых, мы занимаемся в первую очередь охраной. Убивать — вообще не наша цель. Порой это необходимо, чтобы выполнить задачу. Если можно это сделать, никого не убивая, мы так и поступаем. Во-вторых, контракты выбираем мы. Если мы считаем задание неэтичным, нелегальным или направленным против нашей страны, то наших услуг не купишь ни за какие деньги. У нас есть свой кодекс, свои принципы и свое понятие государственных интересов, более широкое, чем у политиков. Впрочем, прежде всего речь идет об охране, и редко о чем-либо другом. Если кто-то хочет убить или похитить тех, кого ты охраняешь, ты этому препятствуешь, пропорционально степени угрозы. Наши противники обычно не отличаются щепетильностью. Их наши принципы не касаются.
— А есть такие, которые берутся за любое задание?
— Были, есть и будут. Только это не контрактники. Таких называют бандитами. Сами они могут называть себя как хотят, хоть викингами или папами римскими, но это ничего не меняет. Это бандиты, даже если они когда-то служили в какой-то армии.
— А если бы я захотел выселить какую-нибудь деревню, чтобы добраться до каких-нибудь месторождений? Примете такой заказ?
— Сказки из фильмов. И что, никто этого не заметит? Нам потом идти за тебя за решетку? Или к стенке? С клеймом бандитов и военных преступников? С нами никто не цацкается. Есть принципы, которые только кажутся идеалистическими, но на самом деле это просто техника безопасности. Если ты закажешь нам резню гражданских, то расплачиваться потом нам, а не тебе. Если мы бросим работодателя из-за того, что кто-то нас подкупил, нам конец как профессионалам. Никто нас больше не наймет. Если обосремся и сбежим — то же самое. Если бросим своих, фирме просто перестанут доверять.
— Это касается всех контрактников?
— Наверняка многих. Но я говорю про «Бэдленд Солюшенс». Исключительно. Я не могу отвечать за весь мир.
ТАЙГЕР
— Может, как-нибудь потом. Я сейчас занят.
МАРКЕР
— Я просто не умею жить по-вашему, хоть и пробовал — нашел работу, даже девчонка была. Просто не получается, и все. Это не жизнь. Вы, блин, занимаетесь какой-то хренью. Работа без начала и конца, без смысла, от звонка до звонка. Какие-то счета, какие-то оплаты, никакой цели, только крутишься как белка в колесе. И ради чего? Чтобы оплатить очередные счета? Во время задания все, что ты делаешь, имеет свою цель. По-настоящему, поскольку ты в любой момент можешь погибнуть. Ты это чувствуешь. Чувствуешь, что живешь. А ваша жизнь искусственная. Виртуальная, мать вашу. Виртуальная дружба, виртуальная любовь, виртуальные знакомые… Все бродят словно какие-то, блин, лунатики, что-то бормочут себе под нос, машут лапами, думая, будто что-то делают, а на самом деле все впустую. Живут в клетках, как звери в зоопарке. Было бы брюхо набито, и ладно. И никуда даже шагу не сделаешь — везде запреты, требования, контроль. Куда бы ты ни двинулся, чего-нибудь нельзя. Повсюду камеры и правила. Даже, блин, выпить или пожрать спокойно не дают. Тут лимиты, там запреты, это вредно, того нельзя… Кому какое дело до того, что мне нравится пожрать или выпить? А тут все по-настоящему и никакой хрени. Ты должен доверять тому, кто стоит рядом, иначе вы оба умрете. И ему приходится точно так же рассчитывать на тебя. Нету всей этой туфты. Не приходится целый день думать о счетах и работе…
…Зависимость от адреналина? Откуда мне знать? Наверное, да. Сперва тебя как следует вставляет, потом радуешься, что никто тебя в жопу не подстрелил, потом отсыпаешься и развлекаешься на пляже, потом начинаешь скучать, потом тебе уже весь свет не мил, а потом начинает казаться, будто ты только и ждешь смерти. И мечтаешь поскорее вернуться назад…
…Само собой, я боюсь. Любой боится, но как-то справляется. А если выживешь — то, блин, для тебя каждый глоток воздуха за счастье. Каждым волоском на голове ощущаешь, что жив. И ничто с этим не сравнится. Потому что оно настоящее, мать твою…
* * *
Норберт пытался снять космический корабль — тот, настоящий, который должен был отвезти их на Луну. Он был скромно пристыкован с «темной стороны» станции, к тому же его заслоняла солнечная панель. Наружу, однако, Норберта не выпустили, а его обычная аппаратура, в том числе микродроны, не прожила бы в вакууме при температуре в пару градусов Кельвина даже секунды.
В конце концов ему пришлось удовлетвориться снимками со служебной камеры на шарнирной стреле, исполнявшей роль крана, универсального роботизированного ремонтного модуля или платформы для работающей снаружи команды.
По сравнению со станцией корабль выглядел маленьким, но в сравнении со старыми кораблями, на которых люди отправлялись в космос, он был настоящим гигантом. Его построили на орбите, на которой ему предстояло оставаться до конца срока службы, перевозя людей и грузы между Землей и Луной и никогда и нигде не приземляясь. Ему не требовалась аэродинамическая форма, охлаждающая обшивка или двигатели, способные вырвать его из оков земного притяжения.
— По сути, это поезд, — объяснял Янки, пилот «Астеропы», тот самый, который их сюда привез. В первый день с Норбертом едва не случился инфаркт — Янки последним вышел из кабины после завершения всех проверок, к тому времени, когда они уже немного освоились, и прямо у него на глазах распался на две половинки. Норберт тогда ждал в очереди в душ и увидел, как пилот, сунув ноги под одну из скоб, повернулся в пояснице, словно вправляя себе позвоночник, после чего извлек туловище вместе с тазовой частью из штанов и спокойно двинулся дальше по коридору, молниеносно перехватывая руками скобы, пока не скрылся из виду. Его осиротевшие ноги присели в нише у стены и замерли.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
