Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
– Нравятся?
Она попробовала кивнуть и обнаружила, что не может. Но улыбку выдавила.
– Красивые. Как будто мне на могилу.
– Ой, зачем ты так? – воскликнула ее сестра. – Ты же не погибла! Послушай… – И пустилась в какие-то объяснения. Путаные, слезливые и вроде бы полные самообвинений.
Может быть, там и было про Мониган. Но пациентка этого не знала. Ей было трудно слушать. До нее ничего не доходило, кроме знакомого унылого тона. Да, ее сестра винила себя во всем, что касалось Джулиана Эддимена и катастрофы, но гораздо больше волновалась за себя, потому что была крайне недовольна собой – еще бы, после семи лет рабства у Мониган, подумала пациентка. А теперь Салли хочет, чтобы ее искалеченная сестра все это выслушала и взвалила на себя бремя недовольства, как будто у нее других забот нет. Как всегда. И это выматывало все силы.
– Салли, – проговорила наконец пациентка. – Пожалуйста, перестань. У меня от разговоров голова болит.
В ответ Салли не нашла ничего лучше, кроме как разрыдаться.
– Ой, какой ужас! – всхлипывала она. – Прости меня! Я пойду. Мне правда уже пора. Я ждала сколько могла, но мне нужно сегодня до вечера перехватить одну мою преподавательницу. А потом я вернусь, хорошо?
– Да, – сказала пациентка, надеясь, что к тому времени у нее уже хватит сил все это вытерпеть.
Она закрыла глаза и поплыла в сером сумраке, пытаясь разгадать, что же произошло. Она – одна из сестер Мелфорд, которые когда-то придумали Культ Мониган, считая, что это игра. Салли увлеклась этой игрой и научила ей Джулиана Эддимена, и все это кончилось тем, что она стала рабыней Мониган. Видимо, потом в рабство Мониган почему-то попала и какая-то из сестер Салли. Вопрос в том, которая. Если она не Салли, то кто? Она изо всех сил вспоминала, как была призраком: с кем она чувствовала больше сродства – с Шарт, Имоджин или Фенеллой? Пожалуй, ни с кем, разве что с Имоджин, когда та висела на балке, будто безумное пугало, да и то, возможно, только потому, что знала, каково быть на грани смерти.
Тут ее осенило: «Если Салли пришла меня навестить, придут и остальные. Тогда я пойму, что та, которая не пришла, и есть я». А что, умно, подумала она, но тут ей пришло в голову, что можно спросить у медсестры, кто она. Нет, спрашивать стыдно. Глупо не знать, хотя всем медсестрам наверняка известно, что она потеряла память.
Что она потеряла память, это очевидно. Прошло семь лет – или, по крайней мере, столько времени, чтобы ее сестра Салли успела превратиться в неопрятную, унылую девицу, – из чего она сделала твердый вывод: Джулиан Эддимен очень постарался убить ее. Остальное оставалось в тумане – за исключением того, что она помнила с тех пор, когда была призраком. А самое странное – все время, пока она была призраком, ей и в голову не приходило, что Джулиан Эддимен играет во всем этом какую-то важную роль: это выяснилось только в последние полчаса. Она его даже не помнила. Следовательно, она или Имоджин, или Фенелла, поскольку Шарт явно питала к нему романтический интерес, пусть и недолго. Только вот она совсем не чувствовала себя ни Имоджин, ни Фенеллой. Может, все-таки ее приняли за кого-то другого?
Нет, точно нет. Она узнала свою сестру Салли, а самым знакомым в Салли было ее вечное недовольство. И дом, где она была в виде призрака, и родители – все это было ее. И это был очень странный дом, если вдуматься: все не как у всех, родители вечно заняты, в кухне нет плиты. А вдруг это безумный горячечный бред? Нет. Она точно знала, что все это было по-настоящему, взаправду. И школа была настоящая, а может быть, и до сих пор есть. Страшно было другое: все, что касалось Мониган, тоже было по-настоящему. А значит, почему-то получилось так, что после того, как прошло семь лет, ее выпустили в виде призрака посмотреть, почему она погибла. Да нет же! Она жива до сих пор. Все так запутанно…
Тут ей пришла в голову изящная мысль: Мониган хотела ее убить, но не смогла благодаря достижениям современной медицины.
Успокоенная этой мыслью, пациентка заснула. Но голова ей не поверила и продолжала работать. В итоге, когда пациентка проснулась и обнаружила, что у постели опять кто-то сидит, то первым делом спросила:
– Какое сегодня число?
– Шестнадцатое июля, – тут же ответила посетительница. – Ты пролежала без сознания двадцать часов, насколько судят врачи. Тебя доставили вчера вечером, в полдевятого, и думали, ты не выкарабкаешься, вот что я тебе скажу! Полночи собирали, что твой пазл. Девяносто два шва наложили, представляешь? Факт. Я спросила в справочном, – весело продолжала она. И добавила с глубоким удовлетворением: – Вот натерпишься, когда их будут снимать!
Пациентка скосила глаза и увидела… нет, все-таки не незнакомку. Она точно знала, что уже видела где-то эту женщину – только где? У койки сидела нарядная, еще совсем не старая дама, которая не сдавалась под натиском лет и для этого красила волосы в ярко-рыжий цвет и щедро мазала губы оранжевой помадой. На даме было экстравагантное лоскутное пальто из ярко-лиловой клеенки вперемежку с кудрявым фиолетовым мехом. Пальто пациентка определенно видела в первый раз. Такое не забывается. А вот пухлая зеленая с оранжевым хозяйственная сумка на коленях дамы была ей смутно знакома. Как и яркие веселые глаза и сухие, острые черты лица под рыжими кудряшками.
– Держи. – Посетительница деловито порылась в оранжево-зеленой сумке. – Я тебе винограду принесла. На станции купила перед поездом. Ну и цену зарядили – правда, нынче все дорого. – Пациентка увидела ее руку, пухлую, морщинистую, в ней болталась тяжелая гроздь крупного зеленого винограда. – Любишь такой? – спросила посетительница. – Я вот всегда говорю – зеленый самый вкусный. Думала еще цветов купить, но побоялась. Где мне угодить тебе, с твоим художественным вкусом.
– Спасибо, – выговорила пациентка еле слышно. Ну и как поесть винограда, когда не шелохнуться? Но она не стала говорить этого.
Однако посетительница, оказывается, подумала об этом.
– Похоже, шевелиться ты не особенно можешь, в таком-то виде, – заметила она. – Хочешь, я буду выдавливать виноградины тебе в рот?
Потом она, судя по всему, сообразила, что пациентке это не по душе. Ничуть не обидевшись, она убрала виноград куда-то с глаз долой и снова порылась в сумке, продолжая говорить:
– Должна сказать, когда ты сюда попала, та еще была работенка выяснить, кто ты такая, но они справились. Не надо мне говорить, что с тобой стряслось. Теперь это все знают. Этот твой приятель, чтоб ему пусто было, выбросил тебя из машины. Беда в том, что он укатил с твоей сумочкой. Надеюсь, его уже поймали. Свидетелей была целая куча – вот дурак, решил обстряпать дельце прямо на шоссе! Тебя сразу нашли, подобрали, слава богу! Но в больнице не знали, кто ты такая, только и обнаружили что бирочку с фамилией на старой блузке, еще школьную, а там-то написано только «Мелфорд» – и все! Представь себе! Всю ночь выясняли и пол-утра. В конце концов разыскали тебя через художественную школу. А то ты бы меня еще вчера вечером увидела… правда, тогда ты была не в том состоянии, чтобы видеть, но ты меня поняла.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
