Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
Генерал, целый день находившийся на передовой и все это время ободрявший солдат, тяжело вздохнул. Все что можно было сделать в сложившихся условиях, он уже сделал, и то, что они держались до сих пор против врага, превосходящего их, по меньшей мере, вшестеро, было уже сродни чуду. Однако испытывать долготерпение Господне — грех! Тет-де-пон[65] придется оставить, а чтобы отступление не превратилось в разгром, надобно провести его в полном порядке. С этой мыслью он вызвал к себе Воеводича и стал диктовать ему приказ:
— … для прикрытия нашего отступления, выделить два батальона Бендерского полка под начальством полковника Назимова… держаться приказываю, пока последнее орудие не покинет позиции, и лишь после этого сниматься пехотным частям… вы все поняли?
— Так точно, ваше превосходительство, — козырнул в ответ штабс-капитан, но не тронулся с места, продолжая что-то рассматривать в турецких рядах.
— Что вы там увидели? — нахмурился генерал и, взявшись за подзорную трубу, помнящую еще эскадры адмиралов Непира и Персиваля-Дешена[66], посмотрел вниз. — А… турецкий генерал… атаку готовит, подлец… и если мы не поторопимся, эта атака станет для нас последней!
Не успел Арнольди договорить, как совсем рядом раздалось тарахтение картечницы. Престарелый генерал вздрогнул от неожиданности, и едва не уронив трубу, собирался уже разразиться бранью по адресу артиллеристов, начавших без команды стрельбу, но остановился донельзя удивленный странным поведением Воеводича. Генштабист, бывший по происхождению сербом, вдруг подпрыгнул и заорал: — "Живели! Тако их, твое майку[67]…" и что еще, плохо поддающееся описанию.
Приставив окуляр к глазу, изумленный Александр Иванович увидел что лошадь, на спине которой только что гарцевал турецкий паша, вдруг взбесилась и скачет как безумная среди разбегающихся в разные стороны аскеров, а тело седока волочится за ним и бьется о землю.
— Кес ке се?[68] — генерал от удивления перешел на французский и растеряно оглянулся.
Так внезапно открывшая огонь митральеза наконец-то смолкла, густые клубы порохового дыма рассеялись, и стал виден устало прислонившийся к орудию Будищев.
Вытерев рукавом лоб от пота, отчего его и без того чумазое лицо стало еще грязнее, он вопросительно взглянул на Линфорса. Донельзя довольный подпоручик хоть и не прыгал от радости, но улыбался во все тридцать два зуба, будто выиграл в лотерею. Толпящиеся рядом артиллеристы тоже выражали бурный восторг, а вскоре к ним присоединились и, сообразившие в чем дело, пехотинцы.
— Качать его, чёрта! — громко крикнул кто-то, и радостная толпа налетела на Дмитрия.
Сил отбиваться или бежать не было, так что подбежавшие солдаты подхватили его на руки и принялись подкидывать, как будто он был чемпионом. После нескольких полетов уже начала кружиться голова, но они прекратились так же внезапно, как и начались.
— Что здесь происходит? — внушительно спросил подошедший генерал.
— Ваше превосходительство, — принялся докладывать подпоручик. — Младший унтер-офицер Будищев из митральезы турецкого генерала убил!
— С такого расстояния? Однако!
— Он лучший стрелок в нашем полку.
— К кресту молодца!
— Покорнейше благодарю, ваше превосходительство, — по уставу ответил Дмитрий, вытянувшись во фрунт.
— Так может не надо отступать? — вполголоса спросил у генерала Воеводич, когда суматоха улеглась. — Если это их командующий, то они вполне могут прекратить наступление.
— Или напротив, ударить со всей силы, — задумчиво покачал головой Арнольди. — Впрочем, оповестите солдат, что османский генерал убит, это их ободрит.
Как будто отвечая на его вопрос, в воздухе раздался свист приближающегося снаряда. Раздосадованные потерей командующего, турки предприняли ожесточенный обстрел Кацелевской позиции русских войск, но так и не решились перейти в атаку. Несколько пуль, так вовремя выпущенных из русской митральезы, запустили цепь случайных событий, оказавших в итоге значительное влияние на все последующие события. Одна из них ударила прямо в Мехмед-Али-пашу, но лишь контузила его, зато три других ранили лошадь, заставив бедное животное рвануться и выбросить своего седока из седла. Еще несколько досталось для офицеров его свиты и толпящихся вокруг аскеров. Осознание, что русские могут вести огонь на такой большой дистанции вызвало панику и никто не пришел на помощь своему командующему, пока его тащила по камням и кочкам обезумевшая лошадь. Нет, генерал не погиб и даже довольно скоро оправился от ран и ушибов, но оказался совершенно недееспособен в тот момент когда был нужнее всего.
Оставшись без вышестоящего начальника, командиры османских дивизий Сабит-паша и Фуад-паша вместо организации атаки на русские позиции начали спорить, кому из них следует принять командование. Дискуссия оказалась настолько увлекательной, что прекратить ее смогла лишь Молодецкая атака Тираспольского полка, рассеявшая несколько таборов османской пехоты и вызвавшая панику у турецких артиллеристов, заставив их прекратить обстрел и спешно эвакуироваться.
Окончательно примирило спорщиков только прибытие Ахмед-Аюб-паши, помощника бывшего главнокомандующего турецкой армией Абдул-Керима. Он и взял на себя руководство войсками, положив, таким образом, конец генеральским раздорам.
Что интересно, пока Дунайской армией турок командовал Мехмед-Али, Ахмед-Аюб-паша, считавший себя обойденным его назначением, всячески критиковал его за нерешительность и при всяком удобном случае слал доносы в Стамбул. Но как только бремя командование свалилось на него самого, он сразу же растерял свой пыл и вместо решительного наступления начал ждать прибытия подкреплений, писанием пространных донесений в главную квартиру и другими малополезными в сложившейся ситуации делами.
Неудачный третий штурм Плевны и в особенности огромные потери, понесенные русской армией, до крайности расстроили государя. Каждый лишний день войны стоил огромных средств для казны Российской империи, но самое главное, затягиванием войны могли воспользоваться враги России, прежде всего, конечно, англичане. Военный совет, созванный после неудачи, постановил более не штурмовать неприступную османскую твердыню, а взяв ее в тесную осаду, принудить к капитуляции. Император, скрепя сердце, вынужден был согласиться с ним. Тем не менее, на душе его было тяжело, и мало что могло изменить мрачное настроение Александра II. Иногда, впрочем, такое все же случалось. В тот день, аудиенции у государя испросил состоящий при главном штабе чиновник для особых поручений Азиатского департамента министерства иностранных дел.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
