Дневник лорда КаллистонаРикс поднял обтянутую Перчаткой руку, и сверху к нему потянулся тонкий лучик. Покачав мерцающее на ладони пятнышко, чародей кивнул:
– В разуме твоем я вижу странное, отец мой. Вижу, как тебя создали по своему подобию; вижу, как ты проснулся во мраке. Вижу людей, населяющих тебя; вижу все коридоры, казематы и грязные камеры, в которых они ютятся.
– Рикс, прекрати! – крикнула Аттия.
Чародей улыбнулся, но даже не взглянул на нее:
– Я вижу, как одинок ты и как безумен. Сожрал ты душу свою, отец мой. Проглотил ты свою человечность. Осквернил ты свой собственный рай. А теперь Побег замыслил.
– Узник, ты видишь только луч на ладони.
– Да, именно луч, – подтвердил Рикс уже без улыбки. Он поднял руку в Перчатке так, чтобы на свету заиграла серебряная пыль, летящая сквозь его растопыренные пальцы.
Толпа ахнула.
Пыль все падала и падала. Вскоре пылинки слились в поток крошечных искр на фоне черного неба.
– Я вижу звезды, – объявил Рикс звенящим от напряжения голосом. – Под ними разрушенный дворец, свет в нем погас, окна выбиты. Я вижу его в замочную скважину на маленькой двери. Над дворцом гремит гром. Это Внешний Мир.
– У Рикса… – начала Клодия, стиснув руку Аттии.
– Думаю, да, видение. С ним бывает, – пояснила та.
Клодия повернулась к отцу:
– Внешний Мир? Это значит Королевство?
Серые глаза Джона Арлекса казались ледяными.
– Боюсь, что так.
– Но Финн…
– Тсс, Клодия! Мне нужно разобраться.
Клодия в гневе уставилась на Рикса. Чародей дрожал, глаза превратились в белые щелки.
– Путь Наружу существует, – взволнованно прошептал он. – Сапфик нашел его.
– Сапфик? – Голос Инкарцерона гремел и гудел по всему залу. Когда он раздался снова, в нем появились страх и удивление. – Рикс, как ты это делаешь? Как?
Чародей захлопал глазами. На миг показалось, что он сам потрясен происходящим. Толпа молчала. Вот Рикс шевельнул пальцами, и серебряная пыль стала золотой.
– Чародейское искусство! – выпалил он.
Джаред отошел от двери. Финн наверняка сейчас колотил в нее, но сюда не проникало ни звука. Сапиент обернулся.
Королевство лежало в руинах, но кабинет ничуть не изменился. Портал выпрямлялся с мерным гулом, который успокаивал нервы, а серые стены и одинокий стол помогли сосредоточиться. Джаред поднес дрожащую руку ко рту и слизнул кровь со стертой ладони.
Накатила усталость. Хотелось только спать. Джаред тяжело опустился в металлическое кресло перед экраном, на котором не было ничего, кроме бесконечного снегопада, с трудом поборов желание опустить голову на стол, закрыть глаза и забыть обо всем.
Но таинственный снегопад приковывал его взгляд. В снежный плен угодила Клодия, а Тюрьма и Королевство оказались во власти разрушения.
Джаред заставил себя сесть, вытер лицо грязным рукавом и откинул лезущие на глаза волосы. Он положил Перчатку на серую крышку стола, подкрутил ручки настройки и заговорил на языке сапиентов.
– Инкарцерон, – произнес он. Снег на экране не перестал, но теперь не падал, а причудливо кружился.
В ответ прозвучал удивленный голос:
– Рикс, как ты это делаешь? Как?
– Я не Рикс. – Джаред положил ладони на стол и вгляделся в них: такие тонкие, такие изящные. – Однажды мы с тобой уже разговаривали. Тебе известно, кто я.
– Да, этот голос я слышал, но очень давно. – Голос Тюрьмы повис в неподвижном воздухе кабинета.
– Очень давно, – шепотом повторил Джаред. – Прежде, чем ты стал злым и старым. Когда сапиенты только создали тебя. И много раз потом, в моих бесконечных странствиях.
– Ты Сапфик.
– Теперь да, – устало улыбнулся Джаред. – Инкарцерон, у нас с тобой одна беда. Мы оба пленники собственных тел. Возможно, мы окажемся полезны друг другу. – Он поднял Перчатку и коснулся гладких чешуек. – Возможно, пробил час, о котором говорят все пророчества. Час гибели мира и возвращения Сапфика.
– Они же обезумели от страха, – проговорила Клодия. – Нас они снесут, а его просто растерзают.
