Джейн долго не отвечала.
– По-моему, напрасно ты ее не навещаешь, – сказала она наконец.
– Она жива?
– Насколько я знаю, да.
– Ей тоже сделали эту операцию?
Джейн кивнула.
– Так поступают с большинством пациентов психиатрической лечебницы.
– Зачем? – удивилась я. – От кого родится ребенок, когда живешь взаперти?
Джейн тяжело вздохнула.
– Трудно сказать… – Я видела, что ей не хочется это обсуждать.
– Они пытаются нас зачеркнуть! – выпалила я. – Зачеркнуть и стереть всю нашу семью. Как будто нас не было на свете. – Я стала вспоминать милого малыша Уильяма – где он теперь? Может, и ему делают операцию: Джейн сама говорила, что иногда так поступают даже с мальчиками. От этих мыслей у меня на глазах выступили слезы. – Если бы ты меня не забрала, мне бы уже сделали операцию? – Аппетит у меня пропал, я положила вилку.
– Думаю, уже сделали бы.
Я была готова заорать, так это меня бесило. Меня бы уже вскрыли и лишили возможности иметь семью. За что я так любила миссис Веркмен? Если бы Джейн ее не сменила, лежать бы мне вскрытой на столе и слушать враки про удаление аппендикса!
– Спасибо тебе за все, что ты сделала! – сказала я Джейн.
Она встала, поцеловала Мэри в лобик и уложила ее в корзинку. Мэри крикнула и тут же затихла. Джейн посмотрела на меня.
– Мы еще не вышли из опасной чащи, – сказала она, проверив время. – Не знаю, что мне ответит Гэвин. Уверена, он не откажется помочь, но мы нарушили закон, хотя считаем, что поступили правильно. Не знаю, что будет дальше.
– Закон не может разрешать вскрывать девушек без их разрешения, – сказала я.
Джейн улыбнулась.
– Здесь я с тобой согласна. – Она покосилась на еду, к которой я едва прикоснулась. – Не буду пока забирать у тебя поднос.
Я была не голодна, но знала, что должна есть ради Мэри.
– Не забирай.
– После завтрака я помогу тебе спуститься с Мэри вниз. Поиграем в карты, посмотрим телевизор, – предложила она.
– Хорошо. – Казалось, прошли месяцы с тех пор, как мы смотрели передачи по ее телевизору. Сколько событий произошло с тех пор! Изменилась вся моя жизнь. Я стала матерью. Телевизор был здесь совершенно ни при чем.
– Ты скоро позвонишь адвокату?
Она опять посмотрела на часы.
– Сейчас половина девятого. Я позвоню в девять. Думаю, к тому времени он успеет добраться до места.
Джейн спустилась вниз. Я клевала завтрак, когда услышала, как хлопнула автомобильная дверца. Прислушавшись, я перестала жевать. Мать Джейн уже заезжала к нам по пути на работу, значит, это была не она. Я испугалась, что это муж Джейн, вернувшийся раньше времени из Атланты. Она мало о нем рассказывала, но я была уверена, что он будет недоволен, если застанет в своем доме чужую девушку с младенцем. Хлопнули еще две дверцы. Чуть не перевернув поднос, я соскочила с кровати и подбежала к окну.
Полицейские машины! Одна на подъездной дорожке, другая перед самым домом. К дому подходили двое полицейских и женщина. Я взяла Мэри из корзинки, схватила с подноса вилку и стала озираться, соображая, где бы спрятаться. В стенном шкафу – другого выбора у меня не было.
Там было темно, свет проникал только в скважину для ключа. В шкафу висела кое-какая одежда, но, к счастью, ее было немного, а на полу не было вообще ничего. Я аккуратно села, стараясь не разбудить Мэри. Она вела себя прекрасно: мирно спала у меня на локте. Я стала слегка ее покачивать. Вилку я зажала в кулаке зубьями вперед: пусть полицейский только сунется – сразу получит вилкой в глаз или в колено. Я просто так не сдамся! Правда, у меня теплилась слабая надежда, что Джейн сумеет так с ними поговорить, чтобы они убрались. Кто эта женщина с ними? Может, они приехали не за мной? Но нет, полицейские просто так не заявятся. Наверняка они по мою душу!
Я спохватилась, что не закрыла дверь в спальню. Вот дура! Зазвенел звонок, послышался стук в дверь – Джейн не торопилась открывать. Вдруг так и не откроет, поняв, что это полиция? Потом я услышала голоса, поняла, что они уже в доме, и заплакала. Меня схватят и разрежут! А когда Мэри вырастет, они и с ней сделают то же самое. Нас сотрут! Правда, пока что мы с Мэри были живы, мы были вместе. Я крепко зажала вилку в кулаке и нацарапала на стене: «Здесь были Айви и Мэри». Царапины получились глубокие, стереть эту надпись никому не удастся. Никому и никогда.
53
Джейн
До девяти утра оставалась всего минута, и я уже приготовилась набрать номер Гэвина, когда раздался звонок в дверь. Меня охватил страх: не обязательно было смотреть, чтобы догадаться, кто пожаловал. Я стала лихорадочно крутить диск, но уже на четвертой цифре в дверь забарабанили. Я бросила трубку и вышла в коридор. В боковое окошко была видна синяя форма.
Я отперла дверь и изобразила изумление при виде двух полицейских и Полы у меня на пороге.
– Пола! – ахнула я. – Какими судьбами? – Я перевела взгляд на полицейских. Один был молоденький и с виду женственный, другой гораздо старше, из-под шляпы виднелись седые виски. – В чем дело? – спросила я.
– Вы Джейн Форрестер? – спросил молодой.
– Она, она, – подсказала Пола.
Я утвердительно кивнула.
– Чем могу быть вам полезна? – У меня дрожали руки, и я взялась за дверную ручку, чтобы унять дрожь.
– Мы хотели бы войти и побеседовать с вами, – сказал тот, что постарше.
– Может, лучше прямо здесь? – Я указала на кресла-качалки, хотя их было всего два. – Чудесная погода!
– Нам бы внутрь, мэм, – сказал молодой.
– Где Айви Харт? – спросила Пола.
– Дома, полагаю, – ответила я, загораживая собой дверь.
– Вам придется нас впустить, мэм, – сказал старший полицейский. – Пожалуйста, отойдите.
Я повиновалась – а что мне оставалось? Они вошли в холл и сразу заглянули в гостиную и в столовую.
– Ваша бывшая клиентка мисс Айви Харт пропала, – объяснил старший. – У миссис Йорген есть основания полагать, что вам может быть известно ее местонахождение.
Врать вот так, на голубом глазу, мне еще не доводилось. Сколько времени у меня получится скрывать правду?
– Откуда такие мысли? – хмуро спросила я Полу.
– Она пропала именно в день твоего увольнения, разве это не подозрительно?
– Удрала, наверное, – небрежно сказала я, гадая, что им сказала Винона.
– Ее бабушка считает, что она у вас, – сразу положил конец моим гаданиям молодой полицейский.
– Здесь ее нет, – сказала я. Это была моя первая стопроцентная ложь – я надеялась, что не заврусь. – Я собиралась в бакалею, поэтому буду очень вам обязана, если вы позволите мне…
