— Лунные Всадники покинули поле боя, узнав, что мы завладели Кубком. Теперь они готовятся к походу на Нирвану.
Потянувшись к уху Кула, Рэндом осведомился доверительным шепотом:
— Не слишком ли большой кусок Теней вы отхватили? Столь протяженные территории бывает непросто удержать.
— Трудно удерживать лишь насильно присоединенные провинции, — назидательно сообщил царь Нирваны. — А те, которые с радостью приветствовали освободителей, наоборот, укрепляют империю. Такие Отражения приумножают силу и богатство державы, а также дают новых солдат для императорской армии.
Это был не просто отеческий подзатыльник, понял Рэндом. Это была декларация о намерениях. Кул открыто возвестил, что намерен строить империю.
Корвин негромко сказал подошедшему Фаусту:
— Иногда мне кажется, что вы должны ненавидеть Амбер.
— Это нельзя назвать ненавистью. — Нирванец скорчил пренебрежительную гримасу.
— Месть? — немедленно спросил Рэндом. Ему ответил Кул:
— Мы признаем и приветствуем вендетту. Именно поэтому я убил твоего брата Озрика.
В это самое время, но в другом скоплении зрителей Бенедикт недоуменно вопросил:
— Каким образом Геката может быть старше Оберона?
— Может, она — из элиты Хаоса? — пробормотал Блейз. — Слушайте, а как доктор собирается попасть в центр Лабиринта, если боится проходить маршрут?
Джулиан лениво ответил:
— Я видел, как Фау вручил Корал свой Козырь, сказав; мол, дойдешь до центра Узора — проведешь меня к себе.
Подбежав к собравшимся в кучку братьям, Фиона прошептала:
— Я поняла! Едва только Корал откроет проход — он ударит кинжалом, как Бранд ударил Мартина.
Все слегка всполошились, потому что ждали от нирванского лекаря какой-нибудь изощренной пакости, а предположение Фионы звучало весьма правдоподобно. Однако Фауст, стоявший в полусотне шагов от них, укоризненно заметил:
— Для этого мне вовсе не нужно козыряться к ней. Чтобы пролить амберскую кровь на Узор, мне достаточно всадить в Корал очередь.
Откинув полу камзола, он показал кобуру тяжелого автоматического пистолета. «Он, что же, на милю слышит?» — покраснев, испугалась Фиона. На всякий случай она все-таки держала наготове стилет, твердо решив: если проклятый колдун сделает хоть одно лишнее движение, то получит клинок под левую лопатку. Рыжая карлица была уверена, что не промахнется — ведь смогла же она пырнуть в спину Бранда, хотя в тот раз вокруг было много ненужных свидетелей.
Однако обошлось. Когда король Хаоса и королева Кашеры добрались до пункта назначения, Фауст шагнул через Карту в центр Узора и перенес кресло, в котором не так давно оперировал Виолу. Усадив Корал поудобнее, вколол порцию наркоза, а напоследок еще добавил обезболивающие чары. После этого посоветовал Мерлину:
— Вали отсюда. На этом пятачке маловато места.
Кивнув, Мерлин козырнулся. Стало чуть просторнее. Фауст снял плащ, аккуратно свернул колбаской и уложил под кресло. Затем открыл контейнер, наполненный раствором, в котором плавали заранее приготовленные глаза.
— Дай посмотреть, — потребовала Корал, — Не хочу, чтобы глаза были разного цвета.
— Точно такие же, как у тебя, — заверил нирванец, демонстрируя готовые к пересадке органы. — Но если хочешь, заменим тебе оба глаза.
Она засмеялась, отрицательно замотала головой. Потом кокетливо поинтересовалась:
— Надеюсь, ты не попытаешься воспользоваться моей беспомощностью?
— Надеешься или боишься? — Фауст улыбнулся, продолжая раскладывать инструменты. — Я бы с удовольствием, но не на глазах же у обеих семей.
— Как-нибудь в другой раз, — согласилась Корал.
— Так любишь секс?
— А ты нет? — Она снова хихикнула. — Признаюсь, очень хочется наставить рожки зануде Лью.
— Сделаем, — заверил нирванец. — Обязательно. А теперь тебе придется помолчать и не шевелиться хотя бы четверть часа.
Несмотря на такое предупреждение, Корал испуганно заохала, увидев хирургический инструмент. Добытый в Монсальвате кинжал действительно выглядел устрашающе. Однако приказывать ей закрыть глаза не имело смысла, потому как Камень Правосудия был способен видеть даже сквозь опущенное веко. Тем более что веко на огромный каменный глаз все равно не опускалось.
Придерживая пациентку за лоб, Фауст прижал ее затылок к спинке кресла и аккуратно ввел тонкое лезвие в зазор между тканью глазницы и Камнем Правосудия. С ясного неба громыхнули раскаты, а из внезапно засветившихся скал, окружавших Узор Дворкина, брызнули ввысь длинные разветвленные молнии. Фауст поморщился и приказал Амулетам стабилизировать реальность.
Энергетические нити выползли из каждого отростка каждой Чешуйки — такой активности Фауст не видел ни разу, даже в самых сложных переделках. Несмотря на бешеный расход Мощи, свето-шумовые эффекты нарастали. Над Лабиринтом стремительно сгущались тучи.
Сын Вампира и Ведьмы, он же Брат Дьявола и Оборотня, торопливо выпустил на волю целую стаю запасенных впрок заклинаний, после чего провел клинком вокруг Глаза Змеи. Кинжал начал нагреваться, но Самоцвет уже пошевелился, поддаваясь искусству хирурга. Затаив дыхание, Фауст подцепил Камень Правосудия, орудуя клинком как рычагом.
Гром загрохотал, словно с цепи сорвался. В следующее мгновение Самоцвет начал выходить из глазницы.
Собравшиеся вокруг Лабиринта зрители плохо понимали, что происходит. Видели только, что Фауст выполняет какие-то ритуалы в центре Лабиринта. Лишь Джильбер восторженно шептал:
— Ах, какой потрясающий сюжет для баллады! Между тем Фиона продолжала метаться, подозревая худшее.
— Если он зарежет Корал в центре Лабиринта, мы уже ничем не сможем помешать, — повторяла она. — На таком расстоянии нет гарантии, что мой удар убьет его мгновенно.
Внезапно обнаружилось, что среди зрителей нет нирванцев. Кул, Геката и Меф незаметно слиняли, а в центре Узора многочисленные Амулеты нирванца выбросили снопы разноцветных сверкающих линий. Рэндом завопил:
— Они что-то замышляют! Прекратите операцию!
— Уже поздно, — отчаянно выкрикнула Фиона. — Он должен довести дело до конца.
— Какой сюжет! — простонал Джильбер.
— Ты понимешь, что он делает? — спросил Бенедикт.
Фиона, ожесточенно массируя виски, пробормотала:
— По-моему, Фауст вытягивает Мощь из других Лабиринтов.
— Хочешь сказать, что часть Главного Узора сохранила работоспособность?
— Похоже на то…
Когда Фауст вырезал Камень Правосудия и, вставив на место запасной глаз, начал сращивать зрительные нервы, над Узором появился призрачный силуэт огромных размеров. Пропорции у него были приблизительно человеческие, но форма головы не имела аналогий в фауне основных Отражений.
