– Милая Дженнифер.
– Да, ваша маленькая дочь, – сказала я.
– Никогда бы…
Несмотря на горящие угли в камине, дом внезапно пронзило лютым холодом.
– …не позволила ей вырасти. Чтобы ее тоже лапали. Милая, маленькая… она мирно спит. Никогда не будет…
В доме стало еще холоднее, но меня охватила дрожь совсем по другой причине.
Кэролайн застонала – это был звук самого глубокого отчаяния, который я когда-либо слышала:
– Стелла, что ты наделала?
Кэролайн попыталась шагнуть к дочери, но что-то случилось с ее левой ногой. Та подогнулась, и пожилой женщине пришлось ухватиться за спинку кресла.
– Ты хотела наследника! – закричала Стелла в ярости. – Ты говорила, что только это имеет значение! Наследника, который стал бы лордом, чтобы больше никто не смотрел на нас свысока! – От гнева на шее Стеллы натянулись жилы. – Но ты не объяснила, как, во имя всего святого, маленький Джереми станет лордом, пока жив Гарольд! Может быть, ты надеялась, что Гарольд напьется так сильно, что упадет с лестницы и сломает себе шею до того, как мой муж умрет от своего недуга? О нет, ты не говорила, что мне делать, но я знала, что́ ты считаешь нужным!
По щекам Кэролайн потекли слезы, губы задрожали.
– Что ты наделала? Что ты наделала?!
Я погладила руку Стеллы:
– Все закончилось. Теперь вам ничто не угрожает. Ни один мужчина не прикоснется к вам снова.
Стелла продолжала сжимать и разжимать свои окровавленные руки.
– Лапают, лапают. Милой Дженнифер никогда не придется…
– «Ужасы, что сводят с ума, горесть, что точит сердце»[10], – процитировал отец одно из своих эссе.
– Она не в себе, – прошептал Джозеф.
– Но с точки зрения закона только отчасти, – заметил отец. – Чтобы избежать виселицы, придется убедить судью и присяжных, что она не ведала, что творила, и не понимала, что совершает злодеяние, когда убивала свою маленькую дочь и мужа. Она явно все понимала, но не считала, что это неправильно. Дело будет трудное.
– Она не сможет вынести ужасы Ньюгейтской тюрьмы в ожидании суда, – решил Джозеф. – Возможно, судья позволит ей остаться в Бедламе, прежде чем она предстанет перед присяжными.
– Я найму лучших адвокатов, – поклялась Кэролайн.
– К сожалению, у вас будет много причин обратиться к ним за помощью, – ответил ей Шон и повернулся к дверному проему гостиной и к разбитой парадной двери. – Констебль, пожалуйста, приведите их.
Шон и Джозеф были не единственными, кто ждал вместе с нами в доме лорда Палмерстона. Продавец из оружейного магазина и аптекарь тоже находились там.
Когда они заметили кровавую бойню на полу, то отвернулись в ужасе.
Шон закрыл перегородку в задней части комнаты, спрятав труп от посторонних глаз.
– Я знаю, что это нелегко, – сказал он. – Но важно, чтобы вы исполнили свой долг. Кто-нибудь из присутствующих появлялся у вас в магазине в пятницу и в субботу?
– Вот этот человек. – Продавец из оружейного магазина указал на Эдварда. – Он купил десятифунтовый бочонок пороха. На нем была одежда егеря. И лицо у него было обветренное. Но я его узнал.
– Это какая-то нелепость, – заявил Эдвард.
– А вы? – спросил Райан у аптекаря.
– На нем был воротничок пастора, когда он покупал у меня красный пищевой краситель и фосфор.
– Я никогда в жизни вас не видел, – возмутился Эдвард.
– Красный пищевой краситель? Фосфор? – спросила Кэролайн. – Ничего не понимаю.
– Человека, который взорвал бомбу на вокзале Ватерлоо, вырвало красной жидкостью на железнодорожном перроне, – объяснил ей отец. – Пассажиры были так потрясены, что не заметили, как он оставил свою сумку на платформе, прежде чем отправился к врачу. В сумке была бомба с медленно горящим фитилем, давшим ему достаточно времени, чтобы убежать еще до того, как порох взорвался.
– Я не имею с этим ничего общего! – настаивал Эдвард.
– Фосфор? – повторила Кэролайн в еще большем смятении.
– Пожар в поезде произошел через пять минут после отправления с Пэддингтонского вокзала, – объяснил отец. – Кто-то оставил саквояж на багажной полке купе, но сам в поезд не сел. Сержант Беккер сказал мне, что их с инспектором Райаном сбило с толку то, как даже самый медленно горящий фитиль мог тлеть так долго. Мне показалось, что фитиль и порох не были причиной пожара.
Отец повернулся к Эдварду.
– Когда мы с вами впервые встретились в воскресенье утром, то беседовали о фосфоре и том продукте, который вы проверяли, – фосфорной смеси, светящейся в темноте. Как вы сами признали, рецепт ее был моим. Это был крысиный яд, который я приносил Кэролайн. Я бы не вспомнил наш разговор, не скажи вы, что попытаетесь получить для меня небольшой гонорар, если продукт начнет продаваться в магазинах. Несмотря на показное дружелюбие, я заметил в вашем голосе высокомерие и самодовольство человека, уверенного, что ему все сойдет с рук. Фосфор, конечно, вспыхивает при контакте с воздухом, – продолжил отец. – Он безопасен, если его с чем-нибудь смешать, но обычно фосфор хранят в банке с водой. Все, что вам нужно было, – это поставить сосуд с фосфором и водой в саквояж. На вокзале перед отправлением поезда вы посетили уборную, где вылили воду из банки и бросили фосфор в сумку. Затем, поставив саквояж на багажную полку в купе, вы под предлогом дурного самочувствия покинули вокзал. Заранее проверив, сколько времени понадобится, чтобы вода окончательно испарилась из фосфора, вы знали, что поезд отправится в путь еще до начала пожара.
– Это всего лишь безумные предположения вашего пропитанного опиумом мозга! – воскликнул Эдвард.
Шон повернулся к аптекарю:
– Вы абсолютно уверены, что именно этот человек купил у вас фосфор?
– Да.
– Он ошибается…
– Мистер Ричмонд, я провел весь день на Лондонской фондовой бирже, – прервал его Джозеф.
– Что?
– Из-за войны все говорили, что это русские виновны в нападениях на железную дорогу, – пояснил Джозеф. – Но по совету мистера Де Квинси я задумался, а не была ли здесь иная причина. Что, если кто-то использует нападения для снижения цен на железнодорожные акции? Потом атаки прекратятся, акции вырастут до их первоначальной цены или даже выше. И кто-то получит огромную прибыль.
