— Кому?
— Клиентам. Мою контору во Франкфурте еще никто не закрыл. Она кивнула, подумав при этом о дочери.
— Тебе страшно возвращаться?
Этот вопрос застиг ее врасплох. Словно он ни с того, ни с сего прочел ее мысли. Сейчас он заинтересованно смотрел на нее через плечо.
— Если уж ты так ставишь вопрос, то нет, не страшно. В конце концов у меня там Ильза.
— И все же?
Она пожала плечами.
— Все прошло так быстро. Я толком и не пойму, что теряю.
Он ухмыльнулся.
— Скажем, свободу?
— Да брось ты!
Катя Лаванс поневоле расхохоталась.
— А как насчет меня?
Адвокат внезапно заговорил совершенно серьезно. И у Кати смех застрял в глотке. Она отвернулась от него, закурила, сделала глубокую затяжку. Он тихо окликнул ее по имени.
— Мне, — тихо продолжил он, — не хотелось бы потерять тебя.
Теперь уже ухмыльнулась она.
— Я страшно хочу есть.
Клейн кивнул.
— Прямо в номере?
Она вновь рассмеялась.
— Ну и ну!
— А почему бы и нет?
Вновь кивнув, он взялся за телефонную трубку, и пока он набирал номер, она погрузилась в чтение очередной статьи, и не смогла бы вспомнить из нее ни единого слова к тому времени, как в дверь постучались. Он предложил ей принять сидячее положение и водрузил на постель гигантский поднос. Говяжья печень с луком и картофельным пюре.
— Катя?
— Да?
— А что, собственно говоря, произошло?
Продолжая жевать, она пожала плечами.
— Я об Арбогасте.
— Ничего не произошло.
— Может, было бы лучше, если бы ты мне об этом рассказала.
— Я не хочу об этом говорить.
— Как-никак, я его адвокат.
— Не буду!
Она шваркнула вилкой о тарелку, подбежала к окну.
Подождать, пока быльем порастет. Она смотрела на снег в парке, озаренный сейчас светом из гостиничного ресторана. Время превратилось в не имеющую стен темницу. Она знала, что Клейн смотрит на нее во все глаза, но ей было наплевать: она стояла, обнаженная, в проеме окна у него в гостиничном номере.
— Надень, пожалуйста, еще разок свой парик!
— Ты с ума сошел, — ответила она, не оборачиваясь.
— Прошу тебя! Еще разок! Для меня!
Она смотрела в окно, спиной чувствуя, как он пожирает ее взглядом. Но тут она услышала стук ножа и вилки и поняла, что пожирает он не только ее. И разозлилась. И бросилась в ванную.
Надела парик, который извлекла из груды вещей под раковиной; надела, не глядя в зеркало. За неделю она научилась управляться с этим и сейчас, почувствовав, как прочная тугая сеточка охватила ее голову, с грустью вспомнила о том, как понравилось ей щеголять с длинными волосами. Но тут же на нее нахлынуло воспоминание, и это воспоминание оказалось отвратительным, внезапно ей стало в ванной тесно и душно и она распахнула дверь в номер.
— Ну как?
С изумлением она обнаружила, что в номере темно. Сначала она увидена только собственное отражение в зеркале платяного шкафа — рыжая длинноволосая женщина в подсвеченной из глубины ванной двери. Жестом, ставшим за эти дни практически машинальным, она смахнула прядь со лба. Жестом медленным и ленивым. И в этот миг увидела Ансгара Клейна, лицо которого находилось в узком световом коридоре все из той же ванной. Он молча залюбовался ее силуэтом, а затем попросил ее еще раз повторить тот же жест. Затем поднялся с места и сам поправил ей волосы. Он проделал это крайне осторожно и она стояла не шелохнувшись, пока он наконец, взявшись за парик обеими руками, не задвинул его глубоко назад. Он вынул из парика булавки, одну за другой, и распустил ленту, которой были собраны в пучок ее собственные волосы. Ансгар неторопливо разложил парик, булавки и ленту на маленьком письменном столе возле двери в ванную, бело-золотом, как практически все здесь, погасил в ванной свет и они отправились в постель.
Ансгар Клейн довольно быстро уснул, и, вслушиваясь в его спокойное и становящееся все глубже дыхание, она почему-то вспомнила о Максе, точнее, о том, как Макс смеется. Закрыв глаза и наморщив лоб, она поглубже зарылась в подушки. Но и в ее сновидениях вновь и вновь звучал смех Макса; позднее у нее сложилось впечатление, будто он просмеялся над нею всю ночь напролет, — так беспокоен и поверхностен был ее сон. В конце концов она проснулась — вся в поту, но дрожа от холода, — перегнулась через адвоката и посмотрела на его дорожный будильник — довольно изысканную вещицу с тремя поверхностями, раздвигающимися наподобие того, как расставляют палатку, — и на поверхности с циферблатом было полшестого.
Она попыталась вновь заснуть, но понемногу начинало светать и темная синева неба разбудила ее окончательно. Какое-то время она простояла у окна, наблюдая за тем, как постепенно становится белым, казавшийся до того синим снег, и в какой-то момент поняла, что больше не выдержит. Должно быть, я просто отвыкла спать в одной постели с мужчиной, подумала она, надела один из халатов, висевших в ванной, обулась в темно-красные кожаные шлепанцы Клейна и тихо прокралась по все еще спящей гостинице в ресторан. И здесь все было тихо, лишь слышался стук посуды из кухни, да просачивался свет сквозь полуоткрытую дверь. Вид у ночного портье был измученный. Она тихим голосом попросила у него чашку кофе.
— Если это, конечно, не составит вам труда. Я подожду в зале ресторана.
Он кивнул, она пробормотала слова благодарности и поплотнее запахнула на груди халат. Свет в зале был по-прежнему выключен, и она уже протянула руку к розетке у входа, как вдруг увидела у одного из окон на фоне все еще синеватого снега человеческую фигуру. Она сразу же поняла, что это Фриц Сарразин в одном из своих светлых костюмов — костюм-то как раз при таком освещении она и увидела в первую очередь. Сарразин держал на столе блокнот и набрасывал какие-то заметки. Рядом с блокнотом стояла вазочка со свежей мятой. Лишь когда она подсела к нему, Сарразин поднял на нее глаза и с явным изумлением поздоровался.
— Вы всегда так рано встаете, госпожа Лаванс?
— Вообще-то нет.
Он с любопытством посмотрел на нее.
— Надо бы вам как-нибудь погостить у меня в Тессине. Мой сад, знаете ли, обнесен с одной стороны древней каменной стеной и возле нее стоит стол со стульями. Это несколько в стороне от дома, зато там удается поймать самые первые лучи рассвета. И если бы мы сейчас находились там, нам наверняка было бы теплее.
— Звучит заманчиво. И вы там в такую рань работаете?
— Бывает. Это весьма подходящее время, если, конечно, не хочешь спать. Такое приходит с возрастом. Но, госпожа Лаванс, уверяю вас, вам там тоже понравится. У меня гранаты и смоквы. И два виноградника, причем тоже древние. У меня, как это ни странно, растет мускатель. Вы пробовали мускатель? Катя покачала головой.
