Книга Непреодолимое черничное искушение - Мэри Симсес

Надев рукавицы-прихватки, я вытащила маффины из духовки. Аромат корицы заполнил кухню, когда я поставила два противня с выпечкой охлаждаться. Думаю, бабушка бы одобрила мое добавление к ее рецепту: я посыпала верх маффинов сахаром с корицей, чтобы корочка была еще более хрустящей.

Я стояла в кухне кафе с рукавицами на руках, негромко играла в качестве фона песня Коула Портера «Ночь и день» – и было очень сложно поверить, что всего-то год прошел, как умерла моя бабушка и началось мое путешествие в Бейкон. Думаю, она гордилась бы мной, гордилась бы тем, что я сделала, и я уверена – ей понравилась бы наша кондитерская, тем более что я назвала ее «Непреодолимое черничное искушение» – в честь той, которую она нарисовала когда-то с такой любовью.

Я ощущала бабушкино присутствие повсюду. Я почти видела ее рядом с собой, видела, как мы вдвоем танцуем по кухне – мы всегда делали так у нее дома, пока маффины пеклись в духовке, а Элла Фитцджеральд пела про «околдованного и потрясенного».

В зале для посетителей я скользнула взглядом по ее картине «Кенлин Фарм» и улыбнулась красному сарайчику при мысли о том, как счастлива была бы бабушка узнать, что мы с Роем купили эту ферму и что часть денег, которые она мне оставила, ушли именно на это. Конечно, понадобится несколько лет, чтобы кустики черники, которые мы посадили, начали плодоносить – но это ничего. Мы подождем.

Рядом с бабушкиной картиной висела доска, на которой я писала меню. Взяв кусок ярко-желтого мела, я написала: «Холодный морковный суп с имбирем, сэндвич с куриным салатом, яблоком и орехом пекан и французский багет с копченой ветчиной и бри». Рой наверняка захочет багет, когда придет. Мы подавали его с зеленью и обильно сдабривали дижонской горчицей, как он любил. Он, наверно, заявится в своих потрепанных джинсах и любимой красной футболке, сунет голову в кухню или будет искать меня в ванной, которую я называю своим кабинетом, найдет и будет целовать, царапая своей утренней субботней щетиной – все, как я люблю.

Мы с Роем поженились, свадьба была очень скромной – только семья и несколько близких друзей. И это было прекрасно. Мы закрыли «Виктори Инн» на спецобслуживание, и Паула даже разорилась на новые стулья для крыши.

Пожилая пара освободила столик, оставив после себя экземпляр «Нью-Йорк Таймс». Я взяла газету и машинально прочитала заголовок: «Крофт занимает лидирующие позиции». Я почувствовала некоторое волнение и прилив гордости за Хайдена. Конечно, результат выборов будет известен не раньше ноября, но, кажется, он имеет все шансы занять пост в своем округе, и это меня нисколько не удивляет.

Я вспомнила письмо от Хайдена, которое он прислал мне пару месяцев назад: он поделился, что столкнулся с Талли на весеннем гала-концерте Нью-Йоркского «Сити Балет» и что они начали встречаться. Я ответила, что очень рада и что желаю им всего самого-самого лучшего. А еще рассказала, что видела Джима, который стал теперь ресторанным критиком в «Таймс». Джим приезжал к нам в апреле и дал нашему кафе две звезды в обзоре, который посвятил заведениям с традиционной кухней.

Иногда я вспоминаю о Нью-Йорке и невольно думаю, какой была бы моя жизнь, если бы я просто опустила бабушкино письмо в почтовый ящик и никогда не оказалась бы в Бейконе. Теперь я не могу даже представить себе, что могла бы жить где-то в другом месте и быть с кем-то, кроме Роя. Удивительным образом смерть моей бабушки, такое трагическое для меня событие, привела меня к сегодняшнему счастью. Может быть, Рой был прав, когда сказал, что бабушка послала меня узнать все ее секреты. Хотя скорее – она прислала меня сюда, чтобы я смогла разобраться со своими.

Я отложила желтый мелок и достала с полки за прилавком коробочку с рецептами моей бабушки. Нарисованные вручную синие и белые цветы, затертые и поблекшие, но все еще различимые, украшали крышку. Я погладила пальцами бока коробки и открыла ее. Внутри были пожелтевшие почтовые карточки, испещренные длинными, элегантными буквами – почерк моей бабушки ни с каким другим невозможно было перепутать. Рецепты хлеба и пирогов, печенья и булочек, кексов и, разумеется, маффинов.

И пусть ярко-синие когда-то чернила выцвели – слова ее продолжали жить…