Однажды утром, сидя на диване и не слушая, что вещают по утреннему телевидению, я вдруг подумал о том, сколько у нее было возможностей обо всем мне поведать. Лайла приобрела эти медикаменты еще в Мексике, задолго до нашего знакомства. Минуло столько дней, ночей, недель и месяцев, когда она могла бы упомянуть о них, хотя бы намекнуть! Она что, мне не доверяла? Она что, думала, я не догадаюсь? Я мог бы к этому подготовиться. Я мог бы ее морально поддержать.
Я не помню, как запустил чашкой в экран телевизора, но точно сделал это. Помню стон и эмоциональный всплеск такой силы, что сдержать его не было ни малейшей возможности. Я просто был не в состоянии больше это выносить. Всплыл я на поверхность спустя пару секунд, возможно, чуть позже. Осколки керамической чашки валялись повсюду на полу гостиной, а разбитый жидкокристаллический экран зловеще трещал разрядами статического электричества.
Это случалось снова и снова на протяжении недель. Я не мог заставить себя пройтись по пляжу, так как отовсюду в глаза бросалось здание, в котором она прежде жила. Пришлось обходить пляж десятой дорогой. Часто, когда я шел по улицам пригорода, меня охватывала тоска по ней, а затем я начинал скучать по песку и соленому воздуху. Мое одиночество какое-то время казалось просто невыносимым, пока его место не занимал гнев. А потом ничего, кроме гнева и ярости, не оставалось. Я растворялся в них, а когда вновь выныривал, легкие мои горели огнем, ноги дрожали, и я оказывался в противоположном конце пригорода, весь мокрый от пота. Припадок мог случиться в супермаркете или в кафе. При виде влюбленной пары меня охватывало такое слепое бешенство, что я бросал свою тележку либо вскакивал из-за столика и уходил. Кровь шумела у меня в ушах.
Я сердился на Лайлу и сердился на себя. Как я не догадался? Линн рассказала мне, как она будет умирать. Было это мерзко и страшно. Почему звонок тревоги не зазвучал в моей голове, когда Лайла просто заснула и не проснулась? Давала ли Лайла мне подсказки, которые я просто не понял? Или она вообще мне не доверяла?
Мой внутренний хаос постепенно улегся. Я усвоил, что все со временем проходит. Эмоции постепенно уступили место логике, которая аргументировала принятое ею решение, утверждая, что таким образом Лайла пыталась примириться с собой. Когда королевский прилив гнева и злости схлынул, я обнаружил, что вокруг меня сформировалось странное общество доброжелателей.
Коллеги присылали мне по электронной и обыкновенной почте письма с выражением соболезнования, давая понять, что помнят обо мне. Карл приходил несколько раз, а потом уговорил дважды в неделю встречаться с ним в офисе и вместе обедать. Леон и Нэнси «случайно проезжали мимо» каждые несколько дней, привозя в качестве гостинца коробки с овощами и фруктами.
Братья, которых я долгие годы считал почти чужими людьми, теперь каждый день звонили по телефону или связывались со мной по скайпу.
В течение сорока лет я смотрел на окружающий мир как на враждебную территорию, где даже с близкими людьми следует держать себя настороже. Я был чужаком в любой группе. Утрата Лайлы разрушила эту точку зрения и воссоздала ее заново. Мне надо было решать. Я до сих пор числился в оплачиваемом отпуске, но уже начинал сомневаться в разумности подобного положения вещей. Жизнь моя оказалась перевернутой с ног на голову и вывернутой шиворот-навыворот. Теперь я находился в том же положении, что и всегда, только мир вокруг меня полностью изменился. Мне тоже нужно было двигаться вперед.
Я включил компьютер и начал искать информацию о туристических поездках, новых вакансиях и университетских курсах. Я сделал закладки на страницах, посвященных бегу на марафонские дистанции, которым когда-то хотел заняться. Затем попытался найти через интернет новые линзы для своего фотоаппарата.
Я никогда не спешил, если приходилось принимать решения, но на этот раз у меня вообще ничего не получалось. Слишком скоро… слишком больно… слишком тяжело… Что я сейчас буду фотографировать с этими новыми линзами? Кто будет ждать меня на финише, когда я пробегу марафонскую дистанцию?
Попытка выбрать новую дорогу в жизни едва не раздавила меня. Наконец я взялся за свой телефон.
– «Тайсон Криэйтив». Элис у телефона.
– Элис, – в моем голосе звучала неподдельная теплота, – это Каллум.
– Ой, Каллум! Нам тебя не хватает. Без тебя у нас тут сущий бедлам, клянусь тебе. Как ты?
Я знал, что все на фирме в курсе, почему я не работаю. Возвращение будет тяжелым и болезненным, но я был готов приступить, сосредоточиться на чем-то, что может полностью занять мои мысли, найти что-то стабильное в жизни, пока не решу, что делать с собой. Я зажмурился, вобрал в грудь побольше воздуха и начал притворяться так искусно, как только умел.
– Все нормально, Элис. Я хотел бы вернуться на работу…
* * *
Я забыл о завещании. Весь следующий месяц я боролся за то, чтобы вернуться на работу, снова начать бегать по утрам, возобновить ремонт квартиры, питая надежду, что со временем кто-то захочет ее у меня купить. До спокойного сна в течение всей ночи, до ощущения, что я в конечном счете со всем справлюсь, до нормализации всего моего существования было еще далеко, очень далеко… Но, по крайней мере, я теперь мог действовать по своему усмотрению.
Я был на совещании, когда пришло сообщение от Петы: «Завещание будет оглашено в офисе в 13: 00. Целую и обнимаю».
Даже дня в запасе не оставалось. Вздохнув, я потянулся за своим айпадом. Конечно, у меня были назначены деловые встречи, которые просто нельзя было отложить. Так что я вполне мог этим оправдаться. Мне даже не придется столкнуться с недовольством Петы. Можно будет ответить в сообщении, что время мне не подходит… с легкостью…
Я снова сосредоточился на телефоне. «Встретимся там». Мои пальцы меня предали. Я дождался, пока мое сообщение будет отправлено, а затем притворился, что внимательно слежу за происходящим на совещании.
По крайней мере, я смогу на оглашении завещания еще раз повидаться с Аланом.
* * *
Пету я застал в вестибюле конторы «Дэвис Мак-Нелли». Мы неуклюже обнялись и почти одновременно заметили, что со стены исчезла табличка, прежде висевшая рядом с именами других партнеров адвокатской фирмы. На голом цементе виднелись два отверстия в тех местах, где табличку прикручивали к стене. А еще там были заметны следы клея. Без сомнения, на это место вскоре повесят другую табличку. Едва появится новый партнер, ее тут же прикрутят. Память о Лайле здесь стерли. Это, возможно, было правильно, но мне все равно это показалось неприятным.
В полном молчании мы поднялись на лифте на этаж, на котором располагался кабинет Алана. Я нес в запасном чехле, найденном дома, лэптоп Лайлы. Из-за этого меня терзала легкая паранойя. Если Пета спросит, смогу ли я убедительно солгать, заявив, что это мой лэптоп?
Пета, разумеется, ни о чем меня не спросила. А зачем ей спрашивать? Я пришел с работы. Вполне логично, что я прихватил с собой лэптоп. Если бы я даже очень нервничал, никто бы меня винить в этом не стал, не придал бы этому значения, учитывая сложившиеся обстоятельства.
