Сразу после 9:30 дон Педро вышел из дома сорок четыре по Итон-сквер и тотчас был встречен залпами фотовспышек. Полуослепленный, он едва добрался до такси, где мог укрыться от репортеров.
Пятнадцать минут спустя, возле здания мирового суда Челси, его встретило еще больше камер. Он протолкался сквозь толпу репортеров к залу заседаний номер четыре, не задерживаясь для ответов на их вопросы.
Когда Мартинес появился в зале, мистер Эверард быстро подошел к нему и стал объяснять порядок процесса, готового вот-вот начаться. Он детально посвятил его в суть обвинений, признав, что абсолютно не убежден в том, что кого-то из его мальчиков отпустят под залог.
– Есть новости о Карле?
– Нет, – прошептал Эверард. – Никто его не видел и не слышал о нем с того момента, как вчера утром он отправился в «Харродс».
Дон Педро нахмурился и занял место в первом ряду, а Эверард вернулся на скамью адвоката ответчика. На другом конце скамьи сидел какой-то юнец в короткой черной мантии, с головой погрузившийся в какие-то бумаги. При виде представителя обвинения – и это лучшее, что они нашли? – дон Педро почувствовал себя увереннее.
Взволнованный и измученный, Мартинес обвел взглядом почти пустое помещение. На одном ряду уселись пять-шесть журналистов, раскрыв блокноты и нацелив карандаши, как стая гончих, готовых разорвать раненую лисицу. За ними, в самом конце зала, сидели четверо мужчин, уже ему знакомых. Он подозревал, что все они знали в точности, где сейчас Карл.
Дон Педро вновь перевел взгляд к передней части зала: там суетились мелкие чиновники, в последний раз проверяя, все ли готово к выходу того единственного, кто вправе открыть заседание. Как только часы пробили десять, вошел высокий, худощавый мужчина в длинной черной мантии. Два адвоката тотчас поднялись со своих мест и почтительно поклонились. Судья ответил тем же, после чего занял свое место на возвышении.
Устроившись, судья обвел взглядом зал. Если и был он удивлен непривычно большим количеством представителей прессы на своем первом утреннем заседании, то виду не подал, а лишь кивнул секретарю суда, откинулся на спинку стула и стал ждать. Через несколько секунд в зале появился первый обвиняемый и занял место на скамье подсудимых. Дон Педро впился взглядом в Луиса, уже решив для себя, что необходимо сделать для освобождения мальчика под залог.
– Зачитайте обвинение, – велел судья, глядя сверху на секретаря.
Секретарь поклонился, повернулся лицом к подсудимому и зычно провозгласил:
– Луис Мартинес, вы обвиняетесь в том, что вечером шестого июня тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года проникли со взломом в частное жилое помещение, а именно в квартиру номер четыре дома двенадцать по Глиб-плейс, Лондон, в которой уничтожили несколько предметов частной собственности, принадлежавших мисс Джессике Клифтон. Признаете ли вы себя виновным?
– Не признаю, – пробормотал подсудимый.
Судья нацарапал пару слов в своем блокноте. Адвокат подсудимого поднялся со своего места.
– Пожалуйста, мистер Эверард, – обратился к нему судья.
– Ваша честь, мой клиент – человек с безупречной репутацией, и, поскольку это его первый дисциплинарный проступок и ранее он никогда под судом и следствием не находился, мы, естественно, будем ходатайствовать об освобождении под залог.
– Мистер Даффилд, – судья перевел взгляд на молодого человека на другом конце скамьи, – есть ли у вас какие-либо возражения по поводу просьбы защиты обвиняемого?
– Никаких возражений, ваша честь, – ответил обвинитель, едва привстав с места.
– Тогда я объявляю освобождение под залог в тысячу фунтов стерлингов, мистер Эверард. – Судья сделал еще одну запись в своем блокноте. – Ваш клиент должен вернуться и предстать перед судом двадцать второго октября в десять утра. Это понятно, мистер Эверард?
– Да, ваша честь, будет исполнено. – Адвокат отвесил легкий поклон.
Луис нерешительно поднялся со скамьи подсудимых, явно не понимая, что делать дальше. Эверард кивнул в направлении его отца, и Луис прошел к первому ряду и сел рядом с доном Педро. Оба молчали. Через мгновение в сопровождении полицейского появился Диего, занял свое место на скамье подсудимых и стал ждать чтения обвинения.
– Диего Мартинес, вы обвиняетесь в попытке дачи взятки биржевому брокеру Сити и тем самым в совершении незаконного действия. Признаете ли вы себя виновным?
– Не признаю, – твердо ответил Диего.
Мистер Эверард уже был на ногах.
– Это, ваша честь, еще один случай правонарушения, совершенного впервые; мой подзащитный ранее судимостей не имел, и поэтому я еще раз без колебаний прошу для него освобождения под залог.
Мистер Даффилд поднялся со своего конца скамьи и, прежде чем судья успел спросить, заявил:
– Обвинение не возражает против освобождения под залог.
Эверард застыл в недоумении. Почему обвинение отказывается от борьбы? Как-то все слишком уж просто… Или он что-то упустил?
– Назначается залог в две тысячи фунтов, – объявил судья. – Слушание дела переносится в Верховный суд. Дата слушания дела будет объявлена дополнительно.
– Премного благодарен, ваша честь, – сказал Эверард.
Диего поднялся со скамьи подсудимых и прошел прямо к отцу и брату. Ни словом не обмолвившись, все трое быстро покинули зал заседаний.
Очутившись на улице, дон Педро и сыновья пробились сквозь толпу фотографов, ни один из них не отвечал на настойчивые вопросы журналистов. Диего остановил такси, и, пока все трое не уселись на заднем сиденье, они хранили молчание. Так продолжалось, пока дон Педро не запер входную дверь дома сорок четыре по Итон-сквер и они не прошли в его кабинет.
Следующие пару часов дон Педро с сыновьями провели в обсуждении оставшихся им шансов. Сразу после полудня они выработали план действий, приступать к которому было решено немедленно.
Алекс выскочил из своей машины и почти бегом направился к зданию офиса пароходства. На лифте он поднялся до верхнего этажа и быстро прошел к кабинету председателя. Секретарь, явно поджидавшая майора, провела его без промедлений.
– Простите, что опоздал, председатель, – проговорил, чуть запыхавшись, Алекс.
– Доброе утро, майор, – поздоровалась Эмма, не поднимаясь из кресла. – Секретарь доложила мне, что вы вчера звонили с просьбой о встрече по важному личному вопросу. Я, естественно, заинтересовалась, что бы это могло быть.
– Ничего, что доставило бы вам беспокойство. Просто я решил, что, несмотря на наши затруднения и разногласия в прошлом, совет директоров не мог получить лучшего председателя в эти трудные времена, и я горжусь, что служу под вашим руководством.
Эмма не сразу нашлась с ответом, пытаясь понять, почему он вдруг передумал.
– Согласна, майор, в прошлом мы испытывали определенные трудности, – сказала она, по-прежнему не предлагая ему присесть. – Так что, боюсь, в будущем совету придется как-то обходиться без вас.
