— Что вы там ищете, герр Пауль? — устало и презрительно спросила она по-немецки. — Книгу Судеб? Она вам не нужна. Я и так могу предсказать вам вашу судьбу: вряд ли вы переживете меня больше чем на час. Вы называете себя псом Господним? Ну, так вы и умрете как пес.
Она почти не преувеличивала: трупы разбойников, разбросанные вокруг сундука, ясно указывали на то, что Хрунов не намерен оставлять свидетелей и претендентов на долю в добыче, так что судьба иезуита и впрямь казалась ей предсказуемой.
— Чепуха, — не оборачиваясь, пробормотал Хесс. — Не то, ах, все не то! Где же оно, доннерветтер?!
— Что именно?
— Прижизненное сочинение этого еретика Сократа, доказывающее, что ваш хваленый Платон никакой не философ, а обычный вор и плагиатор. Все греки — воры, и религия, которую вы у них переняли, тоже ворованная, и не религия это вовсе, а обыкновенная ересь...
— Бог мой, герр Пауль! — воскликнула княжна, от изумления на миг забыв о собственных бедах. — Но ведь книга Сократа — это же просто миф!
— По-русски говорите, юродивые! — рыкнул возле дверей Ерема.
Повернув голову, княжна увидела, что одноухий возится с последним из своих товарищей, старательно складывая ему руки на груди. Левая рука все время соскальзывала, мягко стукаясь о каменный пол, и Ерема терпеливо возвращал ее на место, как будто от этого что-то зависело.
— Библиотека Ивана Грозного тоже считалась мифом, — по-русски огрызнулся Хесс, продолжая рыться в сундуке, — однако же вот она, перед вами!
— Маловато для царской библиотеки, — насмешливо заметила княжна. — Вы что, слепой? Моя и то больше.
— Ну так ведь вы не Иван Грозный, — донеслось из сундука. — Тот, по слухам, вовсе был неграмотен. И вообще, фройляйн, на вашем месте я бы лучше помолился.
Ерема наконец отчаялся привести последнего покойника в надлежащий, по его мнению, вид и распрямился, вынув из ножен устрашающего вида тесак. Это была та самая сцена, которую княжна видела во сне, и Марии Андреевне стоило огромного труда не зажмуриться при виде острой стали.
— Готовься, сиятельство, — сказал одноухий и высунул голову в коридор, чтобы по привычке проверить, все ли в порядке.
Послышался короткий шелестящий свист, за которым последовал тупой удар. Тело Еремы на мгновение окаменело, а потом колени его подломились, и оно с шумом упало на пол. Крик ужаса замер в груди княжны, когда она увидела кровавый обрубок, торчавший на том месте, где секунду назад была косматая голова одноухого.
Из черного прямоугольника, обозначавшего дверь, медленно выступила какая-то высокая, с головы до пят закутанная в просторный плащ фигура. Это бесшумное появление было неторопливым и жутким, как будто в каземат входила сама Смерть. Низко надвинутая шляпа с обвисшими полями скрывала лицо незнакомца; в его опущенной руке, отражая свет фонаря, оранжево блестела обнаженная сабля, изогнутое лезвие которой было обильно испачкано чем-то черным.
Расширенными от ужаса глазами княжна наблюдала за тем, как ее спаситель неторопливо входил в каземат. При виде этой задрапированной в темную ткань фигуры Мария Андреевна поневоле усомнилась в том, что речь идет о спасении; скорее уж это был финальный выход на сцену героя, чье присутствие только подразумевалось, а теперь из тайного наконец-то сделалось явным. Княжна понимала, что видит перед собою ответ на самый последний вопрос, коими так изобиловала эта кровавая история.
— Доннерветтер, и это не то! — с отвращением воскликнул иезуит, ничего не видевший, кроме огромного сундука со старыми рукописными книгами. — Неужели они украли книгу, эти варвары?
Мрачная фигура в дверях неторопливо обернулась на этот вздорный возглас, и княжна с леденящим ужасом увидела, как окровавленный клинок начал медленно подниматься. Рука, сжимавшая рукоять сабли, была обтянута потертой замшевой перчаткой. Княжна видела пыль, осевшую на потрепанных кавалерийских сапогах незнакомца и на свисавших рваной бахромой полах его плаща, но, несмотря на эти мелкие бытовые детали, в фигуре пришельца ей все равно чудилось что-то нечеловеческое.
Иезуит тем временем выбрался из сундука, откуда до сих пор торчал только его круглый объемистый зад, и задумчиво уставился в пространство перед собою, как будто ожидая оттуда подсказки. Между тем окровавленная сабля поднималась все выше; княжна хотела крикнуть, но не могла, а потом и желание кричать пропало, сменившись тупым безразличием: в конце концов, иезуит заслуживал подобного конца.
Закутанная в плащ фигура сделала осторожный, крадущийся шаг вперед. Под подошвой пыльного кавалерийского сапога пронзительно скрежетнула кирпичная крошка; герр Пауль резко обернулся, вскрикнул и с неожиданным проворством вскинул свой уродливый пистолет. Сабля оранжевой молнией сверкнула в полумраке каземата, описав стремительную огненную дугу; грянул выстрел, каземат заволокло дымом, и в дыму раздался отчаянный вопль боли и ужаса.
Дым сразу рассеялся, и княжна увидела герра Пауля, который, стоя на коленях и низко склонив голову, сжимал левой рукой обрубок правой, из которого толчками била темная кровь. Отрубленная кисть лежала на полу, и из правого ствола зажатого в ней пистолета все еще тек ленивый дымок.
— О, шайзе! — простонал герр Пауль.
Это были его последние слова, заменившие иезуиту молитву. Сабля вновь взлетела и опустилась со свистом, какой издают рассекающие воздух крылья стрижа, и клинок с хрустом впился в подставленную шею герра Пауля. Несколько теплых капель упали на лицо княжны. Она содрогнулась, уверенная, что вот-вот лишится чувств. Она ничего так не хотела сейчас, как лишиться чувств, но почему-то, несмотря ни на что, оставалась в сознании и видела все, что творилось вокруг нее.
Незнакомец наклонился, чтобы поднять сбитую пулей иезуита шляпу. Когда он выпрямился, его лицо попало в полосу света от фонаря, и, увидев это слегка изможденное, но все еще красивое черноусое лицо, княжна вскрикнула и наконец-то лишилась чувств.
— Пся крэв, — проворчал незнакомец, вынимая из-под плаща сигару и прикуривая от фонаря.
Он выпрямился, отряхнул испачканную шляпу, нахлобучил ее на голову и задумчиво поиграл саблей, стоя над связанной, лежащей без сознания княжной.
— Нет, — сказал он наконец. — Нет, холера ясна, так не пойдет. Сначала нужно поговорить.
С этими словами он снова наклонился, вытер клинок об одежду герра Пауля, с лязгом бросил его в ножны и широким шагом покинул каземат, дымя зажатой в зубах сигарой и на ходу выпрастывая из-под плаща оба пистолета.
Глава 16
Услышав глухой хлопок пистолетного выстрела и жуткий вопль, от которого по всему подземелью пошли замогильные отголоски, Хрунов слегка насторожился, но тут же пожал плечами и расслабился: эти звуки, вернее всего, означали бесславный конец иезуита, а вместе с ним и проклятой княжны. Поручик по-прежнему не чувствовал никакого душевного подъема: ну покончил с княжной, ну нашел золото... Он очень надеялся, что радость придет с первым глотком шампанского, выпитым на мраморной террасе белого дворца в незнакомом приморском городе, но в глубине души подозревал, что и тогда она не будет полной. Сбывшаяся мечта скучна, мы все это знаем, но упорно обманываем себя, бредя от одной мечты к другой, разочаровываясь и тут же выдумывая себе новую недосягаемую цель, потому что иначе нельзя жить.
