Снаряд угодил в расположенный напротив дом. Он снес часть второго этажа. Я увидел, как из окна, выброшенная взрывной волной, вылетела женщина и упала на землю. Никто не пришел к ней на помощь, впрочем, скорей всего она была мертва, так как не шевелилась.
Отец Борис стоял рядом и тоже наблюдал за этой картиной.
— Ей же надо помочь! — воскликнул он.
— Ей уже нельзя помочь! — закричал я. — Сегодня тут умрут сотни людей. Вы помните, мы пришли сюда не для этого.
В комнату вошел Шамиль.
— Сулейман тут? — спросил я его.
— Сулейман далеко, — усмехнулся Шамиль. — Нам надо спешить освободить твою женщину, я не собираюсь задерживаться в этой мышеловке. Пока ты тут сладко спал, мы уже кое что сделали для ее освобождения.
— Как она? — встрепенулся я.
— Нормально. Сама ходит, значит силы есть. Ты готов?
— Да.
— Тогда пойдем.
Мы вышли из дома, во дворе нас поджидали пять боевиков. У меня было ощущение, что особняк покинул не только Сулейман, но и его хозяин. Его нигде не было видно.
Судя по доносившимся до нас звукам, основные события разворачивались на противоположной окраине города. Именно она подвергалась интенсивному обстрелу. В районе же, где находились мы, залетали только отдельные шальные снаряды.
Народу было немного, жители попрятались по подвалам, если кто и попадались нам навстречу, то группы боевиков, спешивших в направлении раздающейся канонады.
Мы подошли к довольно большому зданию. Его фасад опирался на торжественный ряд колонн. Я помнил это величественное сооружение еще с тех прежних времен. В далекие мирные годы здесь размещался Дворец культуры одного из заводов. Теперь же тут находился штаб отряда Газаева, прибышего на защиту города.
Дабы не привлекать к себе внимания, мы укрылись за углом.
— Почти весь отряд переместился туда, где идет бой. В штабе осталась охрана, человек десять, не больше, — сообщил Шамиль.
Шамиль отошел в сторону, достал портативную рацию и стал с кем-то переговариваться.
— Все в порядке, — сказал Шамиль, — они отдадут нам ее без боя.
— Почему вдруг?
— Там сейчас в штабе несколько наших человек. Ну они всем остальным сказали, что за женщиной придут люди Сулеймана. А с Сулейманом ссориться никто не хочет.
— А Газаев, он же не позволит ее отдать?
— Газаева тут нет, он спешно ушел отсюда еще вчера. И сейчас сидит в своих горах. Улизнул тут же как узнал про штурм. — Шамиль недобро усмехнулся. — Шакал есть шакал, он питается только падалью. Ну пошли.
Мы вошли в штаб Газаева. Когда-то Дворец культуры состоял из анфилады красивых мраморных залов. Каждый из них имел свой цвет. Мрамор остался, но все остальное производило жуткое впечатление. Пол был загажен экскрементами и лужами мочи, повсюду валялись объедки, обломки мебели, фрагменты некогда украшавших стены картин.
Нас встретили с десяток боевиков. Они заняли оборону и наблюдали за нами. Нас было примерно такое же количество, но если придеться брать помещения приступом, то все преимущества у наших противников. Но пока обе стороны лишь настороженно смотрели друг на друга.
— Булат, ты что меня не узнаешь, — громко проговорил Шамиль. — Отдайте нам вашу пленницу и разойдемся с миром.
— Арсен велел ее стеречь, — возразил Булат. — Сказал, если что случится, нам всем не сдобровать. А ты Арсена знаешь.
Я узнал этого боевика, он был одним из тех, кто истязал меня вместе с Газаевым. У меня возникло жжение в руках от нестерпимого желания всадить ему в живот целое месторождение свинца.
— Брось, ты знаешь, кто нас сюда послал. Он приказал отдать женщину вот ему, — кивнул Шамиль на меня. — Ты был когда-то в нашем отряде и тебе известно не хуже меня: Сулейман не прощает тех, кто идет против его воли. Я доложу о твоей лояльности к нему. Не тебе говорить, как он ценит таких людей.
Судя по лицу Булата, ему это было хорошо известно. Желание оказать услугу такому влиятельному человеку, как Сулейман, боролось в нем со страхом перед своим хозяином.
— Ладно, пойдемьте, — вдруг сказал он.
Я почувствовал волнение; даже не верилось, что сейчас я увижу Ванду.
— Булат, внезапно раздался чей-то голос, — Арсен не велел ее никому отдавать.
На мраморной лестнице, ведущей на второй этаж, стоял боевик с нацеленным на нас автоматом. Я видел, что его слова нашли отклик у части его товарищей. Спокойная ситуация мгновенно обострилась.
— Пусть они уйдут, — снова крикнул боевик.
Я заметил, что на лице Шамиля появилось сомнение. Желание подставлять свою шкуру под пули ради спасения какой-то женщины он явно не испытывал.
Я сделал шаг в сторону Павла.
— Приготовься к бою, — прошептал я ему.
Вмешательство боевика изменило позицию Булата и всю ситуацию в целом.
— Уходите, — сказал он нам.
Шамиль повернулся ко мне.
— Видишь, не получается. Они пожалеют об этом, но сейчас надо давать деру. Боевики Газаева все сумасшедшие им ничего не стоит нас перебить.
— Сулейман приказал тебе освободить ее. Я доложу ему о твоем поведении, — сквозь зубы процедил я. Но я понимал, что теперь от Шамиля и его группы толка не будет, если начнется пальба, они скорей всего просто смоются.
От Булата меня отделяло всего несколько метров. Я преодолел их одним прыжком и, оказавшись у него за спиной, наставил ему в голову автомат.
— Если кто сделает хоть один выстрел, я размажу ему тут же голову, — громко предупредил я всех. — А ты, если хочешь жить, веди меня к ней, — обратился к я Булату.
Вместе с Булатом мы направились по торжественной анфиладе. Павел прикрывал нас. Сперва все застыли на месте, но затем на некотором расстоянии за нами стала двигаться вся охрана штаба.
Мы спустились вниз, в подвал. Когда-то это помещение использовали в качестве котельной. Ванда сидела привязанная ремнями к трубе. Увидев меня, она встрепенулась, но встать ей не позволили путы.
Павел быстро перерезал ремни. Пленница получила долгожданную свободу, зато все мы оказались блокированными в подвале. Не будь с нами Булата, нас бы просто забросали гранатами. Но как выбраться из этой западни, я не представлял. На Шамиля я больше не рассчитывал, я даже не знал, остался ли его отряд в этом дворце или уже растворился в городе?
Так в неопределенности прошло несколько минут. Отдаленные звуки артобстрела внезапно приблизились к нам. Даже тут в подвале я слышал, как рвались рядом снаряды. Внезапно один из них ударил по штабу Газаева, затем последовало еще несколько попаданий. Я нисколько не сомневался, что бывший Дворец Культуры был одной из заранее намеченных целей федеральной артиллерии. Послышался страшный треск, где-то обвалился не то потолок, не то стена. Этот треск смешался криками покалеченных боевиков.
