Я заставил себя оторвать взгляд от ее лица:
– Насколько я понимаю, ты говоришь на языках Зинджа.
– Лишь на нескольких из них, – негромко ответила женщина, стоя в совершенно спокойной позе, сложив перед собой маленькие руки.
– Наш корабельщик, Сулейман, надеется, что ты также окажешь ему содействие в торговых делах, – продолжил я.
– Если будет на то ваша воля, – отозвалась переводчица.
Посланец Джафара сделал мне знак:
– Могу ли я поговорить с вами наедине?
– Конечно. – Мы с ним пересекли двор и вошли в комнату, в которой наш хозяин держал свои конторские книги. По пути туда я слышал, как позади меня Озрик завел вежливый разговор с нашей новой переводчицей.
– Надим Джафар отправляет с вами Зайнаб, повинуясь прямому повелению халифа, – сказал посланец, когда мы остались вдвоем.
Он немного помялся, видимо, решая, стоит ли ему выходить в своем объяснении за пределы данных ему указаний, и затем добавил:
– Один из вождей Зинджа прислал Зайнаб в дар повелителю правоверных.
Эти слова вызвали у меня в памяти толпу несчастных рабов, которых я видел в Каупанге. Для того чтобы приравнять их к красавице, находившейся сейчас во дворе, требовалось очень развитое воображение.
– За возможность получить Зайнаб под свой кров мой господин был готов заплатить любую цену. Халиф согласился уступить ее за тридцать тысяч дирхемов, – продолжил мой собеседник.
Я чувствовал, что чего-то недопонимаю. А слуга визиря глядел мне в глаза, несомненно, ожидая, когда же я пойму его намек.
И тут меня осенило: это тоже проделки наследника! Мохаммед предложил отцу приказать Джафару, чтобы тот отправил Зайнаб в путешествие с нами. Джафар был не только наставником его брата-соперника, но и ведущей фигурой среди сторонников Абдаллаха. Заставив главу тайного сыска отослать любимую невольницу, за которую тот заплатил целое состояние, наследник повернул в ране уже воткнутый туда кинжал.
– Я позабочусь о том, чтобы Зайнаб невредимой вернулась к надиму Джафару, – пообещал я с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. Из своего прежнего – и немалого – опыта я знал, насколько жизнь путешественников подвержена опасности. За дни, проведенные в Аль-Убулле, я посвятил много времени напряженным раздумьям о несчастьях, которые пришлось нам перенести на пути из Ахена в Багдад, и о всяких трудностях и задержках. В конце концов я пришел к выводу, что многие из этих событий, если не все они, были специально направлены на то, чтобы не дать мне исполнить мое поручение, и имел сильное подозрение о том, кто стоял за всем этим, хотя мотивы этих деяний были мне совершенно непонятны.
Глава 17
Африка
Плавание в Зиндж походило на сладкий чудесный сон. Каждый следующий день не отличался от предыдущего, как будто время по собственной воле раз за разом оборачивалось вспять. С восходом солнца появлялся резкий, четко вырисованный и бесконечно далекий горизонт, из-за которого солнце поднималось в небо, по которому стайками плыли пухлые облачка, неизменно направлявшиеся в ту же сторону, что и наши корабли. А далеко под ними по сверкающему густо-голубому морю бежал торговый караван из полудюжины кораблей. Благоприятный ветер, ровно, с умеренной силой дувший с северо-востока, благосклонно наполнял огромные паруса, сотканные из обычного в покинутых нами местах хлопка, и корабельщикам почти не приходилось прикасаться к снастям. Ветерок разгонял полуденную жару, так что палуба никогда не раскалялась настолько, чтобы к ней трудно было прикоснуться, а воздух оставался приятно теплым еще долго после заката. Закаты же здесь были поистине великолепными. Могучее золотисто-оранжевое сияние заливало все небо, но потом сменялось на цвет блеклого пергамента, который, в свою очередь, вытесняла наступавшая с востока тьма. Затем поднималась луна, прокладывавшая по черной волнующейся морской поверхности серебристо-белую дорожку. Если же поднять голову, то открывалось небо, оживленное мириадами ярких звезд.
В этих идиллических условиях я влюбился в Зайнаб.
На третье утро плавания, вскоре после рассвета, я в компании Вало стоял около главной мачты и ждал, когда же повар подаст нам завтрак – финики, хлеб и воду. Тут я услышал легкий хлопок, как будто что-то ударилось о парус и упало на нос, туда, где возле покоившихся на палубе якорей сидела наша переводчица. Что-то забилось и запрыгало на досках. Вало побежал вперед, и я увидел, что он поднял что-то, похожее на небольшую рыбку. Он повернулся к Зайнаб и, наверно, задал ей вопрос, она же отодвинула плат, закрывавший ее голову, и наклонилась, чтобы взглянуть на то, что он ей показывал. Поскольку невольница не говорила по-франкски и не могла понять речи Вало, мне пришлось подойти к ним и переводить.
– Это рыба или птица? – любопытствовал мой помощник. Я наклонился, чтобы тоже взглянуть на его находку. Существо походило на рыбку шести-семи дюймов длиной, имело рыбий хвост, рыбью голову и круглые выпученные глаза.
Вало осторожно взял двумя пальцами прижатый к рыбьему боку плавник и оттянул его – и тот развернулся в крыло.
– Мы называем их «рыбы, которые летают», – сказала Зайнаб.
Сын егеря развернул второе крылышко. Перепонка между его косточками оказалась столь нежной и тонкой, что сквозь нее просвечивало солнце.
– Они есть в книге? – спросил он, обернувшись ко мне.
– Можно посмотреть, – неуверенно ответил я и сам удивился тому, как странно прозвучал мой голос. Платок Зайнаб соскользнул ей на плечи. Она заплела длинные темные сияющие волосы в косы, обернула их вокруг головы и закрепила гребнем из слоновой кости. В маленьких, похожих на изящные ракушки ушах женщины сверкали крошечные бриллиантовые сережки, а изгиб ее тонкой шеи был настолько красивым и плавным, что мне захотелось погладить ее.
– О какой книге он говорит? – спросила красавица, подняв ко мне лицо. Ее глаза на мгновение встретились с моими, и я испытал короткое потрясение. Никогда прежде не доводилось мне видеть столь кроткой доброты, обрамленной несравненной красотою, пусть даже и окрашенной грустью.
– Бестиарий. Это описание животных… с их изображениями, – выдавил я. Мне вдруг захотелось полностью овладеть вниманием этой несравненной юной женщины с кожей цвета корицы. – Сейчас я покажу тебе.
Преодолевая внезапное головокружение, я поспешил на корму, схватил книгу и принес ее переводчице. Под взглядом Вало, не замечавшего ничего вокруг, я открыл обложку и принялся листать страницы, делая при этом отчаянные усилия, чтобы ни руки, ни голос у меня не дрожали.
– Вот рыба с крыльями! – заявил я и прочитал вслух: – «Серра или рыба-пила. Ведома еще как летучая рыба. Имя свое получила, ибо имеет хребет, яко большая пила. Рыба сия подплывает под корабль и перепиливает его надвое…» – Тут я осекся. Неведомая рыбка, которую наш знаток животных держал в ладонях, никак не могла причинить вреда кораблю. Я почувствовал себя глупо.
