Пачки писем были перевязаны красными ленточками. Увидев печать Батори на сложенном в квадратики пергаменте, Янош развернул его и быстро прочел:
Моя возлюбленная, я нашел ее.
Твой кузен и слуга,
Габор
– Скорее! – прошептала Вида.
Он дернул последний ящик. Заперто.
Янош вытащил короткий крепкий нож, которым обычно подрезал поводья и копыта.
Вида испуганно смотрела на него.
– Ты же поцарапаешь дерево! – воскликнула она.
Он покачал головой и осторожно просунул клинок в щель над ящиком. Потом легонько надавил, освобождая язычок замка.
Когда обитый бархатом ящик поддался, Янош в ужасе разинул рот. Внутри он увидел пряди волос, связанные в ленты. Десятки пучков, отсортированных по цвету; некоторые потускнели от времени, другие все еще лоснились.
Он отдернул руку, словно прикоснулся к гадюке.
– Кто-то идет!
Сумрак в коридоре не давал разглядеть приближающуюся фигуру.
Вида, зная, что Янош еще не нашел учетную книгу, вышла и заслонила вход в спальню.
– Что вы тут делаете? – спросил чей-то голос.
Это была Брона, от удивления она всплеснула руками.
– Разве я не велела тебе скрыться подальше?
– Это я упросил ее пойти со мной, – сказал Янош. – Входи, Брона.
Большая женщина шагнула через порог, и Янош бесшумно затворил за ней дверь.
– А что вы тут делаете?
– Ищу книгу учета. Там записаны имена ее жертв.
Брона уставилась на него; от его слов в ее глазах сверкнул ужас.
– Жертв? Она что – убийца?
– В этом уже нет сомнений. Разве тебя не удивляло исчезновение многих служанок?
– Я только знаю, что она их наказывала. Жгла руки, порола. Жестокая хозяйка… Вида…
– Нет, Брона, – сказал Янош, положив руку ей на плечо. – Он их убивала.
Брона покачала большой головой, нахмурившись. До нее постепенно доходил смысл сказанного Яношем.
– Нет, – пробормотала она, хотя сердцем понимала, что это правда. Брона знала, что туповата; ее последний муж часто напоминал ей об этом. Но теперь она поняла, что все время знала правду о графине. Но отказывалась признаться в этом даже себе. А сейчас ее вынудили осознать страшную правду.
Много лет назад благодаря знанию местных трав и хорошей стряпне она получила место в хозяйстве Надашди. Как до этого ее мать. Теперь она смотрела на свои поварские руки, обожженные, мозолистые – и старые. Эти руки давали пищу – теплый суп и обрезки жареного мяса – сотням девушек. Она кормила их, как крестьянка кормит дворовых гусей, ее карманы всегда были полны пшена…
– Где-то есть книга с записями всех ее преступлений. Она сама ее ведет, – сказал Янош, глядя на повариху. – Нам нужна эта книга.
Брона облизала губы, а потом сжала челюсти, как бульдог, схвативший кость.
– Она не так глупа, чтобы бросать где попало такую ценность. Если у нее есть такая книга, она наверняка носит ее с собой.
Ей вспомнилась девочка-сирота по имени Паула, работавшая судомойкой. Девочку прислали на кухню к Броне, когда ей было всего одиннадцать. Она шлифовала почерневшие горшки золой, жиром и водой. Девочка день и ночь работала рядом с Броной и вскоре стала любимицей поварихи.
А однажды Паула не появилась на кухне. Брона несколько дней искала ее в Чахтицком замке и окрестностях, а потом не выдержала и разрыдалась, схватившись за голову.
– Что ты горюешь? – спросила графиня, неожиданно зайдя в кухню.
– Не могу разыскать девочку-сироту, мою судомойку, – сказала Брона. – Она пропала. Графиня, я так тревожусь за нее!
Глаза Эржебет вспыхнули.
– Ах да… Как звали девочку?
– Паула.
– Мне нужна и фамилия.
Брона наморщила лоб.
– Паула Червены[93].
Графиня кивнула и, достав из кармана фартука пергаментную книжку, полистала ее.
– Червены, – сказала она наконец. – Я помнила только имя Паула. Очень худощавая, не по возрасту слабая. Блондинка. Спасибо, Брона.
Она сунула книжку обратно в фартук, оставив повариху в замешательстве.
Теперь Брона все поняла, и ее печаль и чувство вины уступили место ненависти.
Ее закопченные ногти впились в ладони.
– Я достану вам эту книгу, – сказала она. – И Христос свидетель: графиня будет вечно гореть в адском пламени!
Она перекрестилась и закрыла глаза. Потом, шаркая, с поникшими плечами вышла из спальни графини.
Глава 37
Замок Батори
Словакия
28 декабря 2010 года
Охранники втащили брыкающуюся пленницу. Девушка неистово вырывалась из их рук.
Усадив ее в мягкое кресло, они встали по бокам. Один достал пистолет и посмотрел на хозяина.
– Что ты здесь делаешь, маленькая ведьмочка? Зачем суешь нос в мои дела? – спросил граф. – Ты мне сильно надоела.
Он налил себе бокал красного вина и покрутил его за ножку, глядя на содержимое. Потом удовлетворенно улыбнулся.
– Ты исчезла из башни, растворилась в воздухе. А теперь последовала за мною сюда.
Дейзи ничего не сказала.
– Может быть, ты и в самом деле ведьма. Как ты меня нашла? Что тебе нужно?
– Вы похитили девочку в Братиславе, в ночном клубе, – сказала Дейзи, поднимая связанные веревкой руки. Ей было трудно держать глаза открытыми – ее накачали каким-то снотворным. Но злость придавала ей сил. – Отпустите ее!
Граф рассматривал ее лицо, ее макияж с полосками грязи. Потом усмехнулся, хотя глаза его угрожающе блеснули.
– Дорогая моя, твое положение явно не располагает к тому, чтобы что-то требовать. Может быть, судя по белилам на лице, ты цирковой клоун? Да? Вовсе не ведьма, а глупый клоун…
– А вы-то кем себя возомнили? – сказала Дейзи. – Графом Дракулой, что ли?
Граф прижал губы к краю хрустального бокала и отпил. Когда он встретился глазами с Дейзи, его взгляд затвердел, свет в них погас.
– Ты дура, девочка-ведьма! Ты смешна в своем черном похоронном одеянии и мертвенно-белом макияже. Ты меня даже заинтриговала. И все же… дура.
Граф заметил какой-то блеск из открытого ворота ее шерстяного пальто, и левый угол его губ приподнялся и дернулся.
– Убери…
