— Да, да. Понимаю. — согласился голем.
— Как же, понимаешь. — прошептал я. — У тебя собственной-то жизни нет.
Прижавшись лбом к рукам, я постарался выбросить лишнее из головы, но сосредоточиться не получалось. Что же делать? Как остаться в живых?
— Как? — пробормотал я.
— Я думаю. — ответил Евлампий.
Думай-думай. Нам только и остается, что думать.
Мы напряженно молчали.
Прижавшись к своей руке, я долго смотрел на темные полки у стены. Книги покрывал толстый слой грязи и пыли. Углы раскрытых шкафов затянуло бахромой старой паутины.
Я повернулся, чтобы изменить положение рук. Мышцы начинали болеть.
Пол тоже покрывала пыль с отпечатками сапог. Я печально вздохнул. Скоро от меня останутся только следы в грязи. Сглотнув подступивший к горлу ком, я вспомнил о символе свободы. Валяется где-то здесь, среди никому не нужного мусора. Брошенный и забытый. Такой же, как я.
Почему я? Я не хочу умирать. Я еще так молод. Я снова вздохнул и перевел взгляд обратно к книжным полкам. Шкафы стояли на странных ножках в виде уродливых, скрюченных карликов. Дерево потрескалось от старости, сделав маленьких человечков особенно отвратительными. Я закрыл глаза.
Голем прав, Оливье все предусмотрел. Из-за несчастного случая с королем Дарвином его авторитет превратился в пыль. Он обвил меня и решил стать мной. Только, я не виноват! Что я мог сделать? Голем, с его принципиальностью, напугал фею, я не мог ничего предпринять. Вспомнив про Людмилу, я расстроился еще больше. Трудно представить, что с ней сотворили верные подданные короля Дарвина. Она же ни в чем не виновата! Как и я! От нас ничего не зависело! Мы жертвы обстоятельств!
Я еще раз перевернулся, стараясь удобнее расположить зажатые руки. Глаза открылись сами собой. Книжные полки заканчивались у потолка, упираясь в позеленевшие балки. Я потянул носом. Пахло затхлой сыростью и еще чем-то неуловимо знакомым.
— Выхода нет? — горько спросил я.
— Выход всегда есть! — бодро, но не слишком уверенно проговорил голем. — Мы его опередим. Не дадим ему сказать то слово.
— Как? — потребовал я.
— Есть один способ. — задумчиво проговорил Евлампий.
— Какой? — не выдержал я.
— Ты убьешь Оливье!
— Убью? — закричал я, повернувшись к голему и склонив в его сторону голову.
— Согласен, это незаконно. — начал оправдываться Евлампий. — Аморально и преследуется законами любого мира. Но у тебя есть смягчающее обстоятельство. Он использовал черную магию, а если он не входит в круг чернокнижников это строжайше запрещено!
— Он сказал, что он хранитель вкуса. Что может быть запрещено бессмертному духу? — возразил я.
— Тем более! — не согласился со мной голем. — Хранители вне закона! Они ужасны! Неужели ты не слышал, что творили хранители до того, как маги их победили?
Я покачал головой. Сейчас меня меньше всего интересовало, что содеяли пресловутые хранители.
— Я не смогу его убить. — вяло сказал я.
— Ты же оборотень!
— И что? Я не могу! — совсем расстроился я.
Опустившись на колени, я закрыл глаза.
— Тебя никто не осудит! — еще раз попытался голем.
— Я не могу.
— Тогда, он убьет тебя. — обреченно проговорил Евлампий. — Правда, Люсьен. Я так привык к тебе. Ты стал мне младшим братом.
Я сглотнул.
— Пожалуйста, обдумай все еще раз. — жалобно попросил голем. — Поверь, если бы я знал другой способ… — он тяжело втянул воздух. — Но я не знаю.
Мы больше не разговаривали. Я стоял на коленях, изредка меняя позу и смотрел в книжный шкаф. Знакомый запах. Я узнал его. Приторно до тошноты сладкий. Так пахнет смерть.
Наверху хлопнула дверь и под тяжестью шагов заскрипели ступени. Оливье спустился в хранилище и подошел ко мне.
— Доброе утро! — весело сказал он. — Как отдохнул?
Я не ответил.
— Крысеныш, ты что обиделся? — удивленно проговорил хранитель вкуса. — Перестань, ты же хотел быть великим поваром, виртуозом, художником.
Я посмотрел на него покрасневшими глазами. Я устал, вымотался, отчаялся и мне нечего ему ответить.
— Прекратите издеваться! — заступился за меня голем.
— Я серьезно, ведь ты хотел и ты им станешь! Точнее это буду я, но все-то подумают, что это ты! Твоя мечта осуществится. — Оливье хохотнул.
— Почему? — уныло спросил я.
— Именно потому, что ты мой ученик. Успешность ритуала зависела от тебя. Если бы ты не хотел быть моим учеником, не жаждал стать искусным служителем вкуса, ничего бы не получилось! Я давно подумывал сменить тело. — хранитель вкуса потряс рукой. — Это, порядком износилось. Не мог найти подходящего ученика, представляешь! Это очень сложно. Они хуже орков. То умирают из-за собственной беспечности и тупости. То портят мои блюда и я сам от них избавляюсь. Я уже отчаялся, честное слово.
— По-вашему, он сам виноват? Потому что захотел стать вашим учеником? — возмущенно вскрикнул Евлампий. — Это вы все задумали! Вы его погубили!
— Вечно ты драматизируешь! — проворчал Оливье, встав рядом со мной. — Долой разговоры. Времени у нас не много. Сейчас, мы поднимемся наверх, прихватим с собой архивариуса и пойдем на гонки.
— Зачем? — спросил голем.
— Не перебивай. — отрезал хранитель вкуса. — Ты хочешь пожить подольше? — спросил он у меня, и я кивнул. — Тогда, веди себя хорошо. Мы будем смотреть гонки и веселиться! А если будешь дурить, я тебя прикончу. Сотру в порошок этого бестолкового голема, а заодно и архивариуса! Понял?
Я еще раз кивнул.
— Меня так просто не сотрешь! — выкрикнул Евлампий. — Я…
— У меня есть драконья желчь. — перебил его Оливье и голем замолчал. — То-то же. — сказал дядя. — Тебе каменюка, лучше помалкивать. Идемте!
— Я не могу.
— Ах, да.
Наклонившись, он дотронулся до гриба и прошептал:
— Отпусти его, пожалуйста.
Ничего не произошло.
— Я тебя награжу. — добавил Оливье.
Я напряженно смотрел на гриб, но ничего не менялось.
— Одного моего желания мало. — грустно проговорил хранитель вкуса.
Достав из-за пояса нож, он порезал палец и капнул кровью на объединяющий камень. Гриб вспыхнул зеленым пламенем, но мои руки не отпустил.
— Мало. — задумчиво сказал Оливье. — Давай твоей добавим!
— Прекратите эту мерзость! — не выдержал Евлампий.
Хранитель вкуса вздохнул.
— К сожалению, другого выхода нет.
