Я закончил рассказывать. Теперь все зависит от Канты. Какое-то время она продолжала слегка раскачиваться на кровати, обхватив колени. Комната раскалилась от солнца, несмотря на распахнутые окна, из-за которых доносится щебетание птиц и блеяние древесных жаб:
— Ме-е-еко! Ме-е-еко!
Канта встала с кровати, подошла ко мне, посмотрела в глаза.
— Из-за него погибла мама, — сказала Канта. — И не только она. Мне не хочется больше все это вспоминать.
— Послушай, Канта, — начал было я, но она перебила.
— Называй меня Ольгой. Я вернулась.
* * *
Полозов суетится, угощая нас нарезанными фруктами с бронзового подноса эпохи Моголов. По крайней мере, так утверждает профессор, выменявший его на два блока сигарет.
— Уезжаете? — сетует Александр Дмитриевич. — Ну что же, значит, так и должно быть. Так и должно быть! — задумчиво повторяет он.
Ратха поставила пластинку, в патефоне энергично зашипел голос призрака Элвиса Пресли.
— Жаль, вы не увидите окончательный образ Великой Шанти, — скоро я закончу, — сказала Ратха.
— Скоро — это еще лет через десять? — спросил Люк.
— Не мелочись. Что такое десять лет по сравнению с вечностью? — ответила Ратха.
Ольге нелегко было пережить разочарование после разговора с Амели — Великой Шанти. Санвилль оказался пустышкой. Хлоя с Дэниелом сдержали свое обещание. А мы с Люком свое. Пусть останется здесь этот искусственный Рай с его иллюзорным миром, собравшим отчаявшихся из разных мест Планеты. Люк сказал мне, что поживет в Санвилле, пока не улягутся его дела во Франции. Мне кажется, он запал на Ратху. Да и он ей нравится, это давно заметно.
Океан штормит. Появились облака, напомнившие о приближающейся осени и сезоне дождей. Мы с Ольгой пришли проститься с нашим пляжем, где любили купаться и лежать на теплом песке в тени пальм. Брызги волн долетают до нас мелкими, солеными каплями.
— А Бог есть? — спросила Ольга.
— Конечно, — ответил я.
— А если он просто легенда, как и Шанти?
— Нет, он есть. Он везде. Среди нас и в нас. Бог, Высший Разум, Космос. Должен же кто-то за всем этим следить.
— За нами?
— За нами.
— А за инопланетянами?
— И за ними тоже.
— А если мы просто компьютерная программа высших существ, биороботы, участники космического реалити-шоу или чей-то сон? Что, если мы и правда аватары разумных осьминогов или облаков, которые просто играют нами? — не унимается Ольга.
— Это не важно. Ведь мы не можем проткнуть булавкой черную материю Космоса и заглянуть за кулисы этого спектакля. Всему свое время… Гораздо важнее то, о чем говорила Шанти, — заглянуть в себя. Посмотреть со стороны.
— Глазами инопланетянина?
— Глазами инопланетянина.
Неожиданно прямо над нами возникла летающая «гантель». Совсем такая, какую я видел в детстве, только шары по краям — оранжевый и фиолетовый — поменьше, но зато горят они ярче. «Гантель» зависла над нами, и в отражении оранжевого шара мы с Ольгой увидели себя.
— Я думала, ты врал мне, — сказала она, прижимаясь.
«Гантель» изучала нас минуту, мигая шарами. Затем сделала кувырок, взмыла вверх, пробив облако, и точкой растворилась в небе. Подул легкий, теплый ветер.
— Я хочу домой, — сказала Ольга.
— Такси уже едет, — сказал я, нащупывая в кармане брюк два билета на самолет до Москвы.
— Как думаешь, он найдет его? — спросила Ольга, погладив свой живот, в котором теплится новая жизнь. Наш с ней малыш, будущий землянин.
— Что?
— Найдет он свой Рай?
— Обязательно. Мы же с тобой нашли, — я обнял ее и поцеловал.
По небу плывут облака. Одно из них белое, сияющее, подсвеченное радугой. Другое — черное, грозовое. Снова подул ветер, облака перемешались, и стало сложно отличить одно от другого.
Михаил Крикуненко,
Москва (2013)
