– Смотри. Нравится?
Приземистый, обрюзгший, часто шмыгающий толстым сизым носом мужчина держал в грязных руках услужливо раскрытый альбом с марками.
– Вот это да-а… Дед, смотри, здесь же столько парусников!
Потёртый, старого выпуска, но всё ещё хорошо сохранившийся альбом блестел жёлтой замшей обложки и предохранительными промежуточными пергаментами.
Затаив дыхание, мальчик аккуратно и бережно взялся перелистывать твёрдый картон листов.
Старик, едва не ломая обеими руками свою бесполезную трубку, напряжённо стоял рядом.
Да и торговец, скорее похожий на пропитого оборванца, чем на почтенного обитателя здешних антикварных рядов, чувствуя внимание возможных покупателей к своему товару, криво улыбался, то и дело вытирая холодными пальцами мокрый нос.
– Ну что, покупаете альбомчик-то, господа?! Выгодно отдам, сторгуемся… Все знающие люди скажут, что данная вещица дорогая, коллекционная, но уж если она вам глянулась…
В молчаливом восторге мальчик держал на весу тяжёлый альбом, внимательно рассматривая гербы, паруса и с осторожностью прикасаясь пальцами к тонким бумажным изображениям старинных кораблей.
– Берём, приятель?
С тем же самым внезапным, отчаянным блеском в глазах старик, жёстко прикусив трубку, обнял внука сзади за плечи.
– Ну что ты, дед! Это же, наверно, страшно дорого?!
– Дороже не бывает. Впрочем, сейчас мы кое-что предпримем…
Двумя пальцами, почти брезгливо, старик взял торговца за рукав скользкой, засаленной куртки и в три шага отвёл того в сторону.
– Сколько?
Мелькая глазами, словно бы сложно размышляя, оборванец почесал шею, посмотрел в небо, назвал цену.
– Нет. Ты глупец. Никто тебе столько денег за альбом не даст. Двадцать.
– Ха! Нет уж!
Мужик попытался вырваться из рук старика.
– Не суетись. Я знаю точную цену этой коллекции. Кстати, альбом полный?
– Да, да, не волнуйтесь…! Я только сегодня решился его продавать. Он оч-чень, очень старый! Лет пятьдесят маркам! Знаете, они так изумительно подобраны: все корабли разнесены по классам, особенно там много парусников, начиная с экспедиций Колумба, Марко Поло, почти все пиратские корабли присутствуют, ледоколов ещё штук под двести… Мальчику вашему обязательно понравятся! И познавательно очень! Оч-чень… Будете брать?!
Размышляя, старик принялся большим кулаком тереть подбородок. Вскинул ясный, прозрачный до голубизны, взгляд на продавца.
– А ты откуда все эти подробности знаешь? Нашёл, небось, альбом где-нибудь на чердаке? Или украл у кого? Украл ведь?! Признавайся!
– Нет, нет, что вы, уважаемый! Ни в коем случае!
Отчаянно шмыгая носом, оборванец ни за что не хотел упустить выгодную сделку.
– Это мой альбом… Отца моего, то есть… Семейный наш. Папаша мой торговал здесь всю жизнь, его все на этом рынке знали, спросите любого! Неделю назад батюшку схоронили, царствие ему небесное… Он этот альбом давным-давно у кого-то перекупил, я ещё мальчишкой был, шкетом, прибегал сюда, к нему иногда… Он тогда принёс домой, как сейчас помню, в мой день рождения, подарил мне его при всех, так торжественно! А вечером отобрал, сразу же запер альбом в шкаф, сказал, что марки очень дорогие… Изредка потом показывал. Так что не волнуйтесь, вещица ни в коем случае не краденая, уверяю вас!
Грязные, красные от холода, заскорузлые руки продавца тряслись, выдавая жуткое желание как можно быстрее завершить необходимый торг.
– …Двадцать – это крайне мало! Да мне завтра за эти марки столько денег дадут…!
– Десять монет – моё последнее слово. Жду минуту и ухожу. Соглашайся, пока не передумал.
– Да…, да это же! Грабёж – вот что это такое! И не думайте, уважаемый, обвести меня вокруг пальца! Я знаю товару настоящую цену! У вас не получится…!
Оборванец почти рыдал, даже не пытаясь уже дёргать рукавом, освобождаясь от стальной хватки старика.
А тот с ухмылкой достал из кармана деньги.
– Ну! Здесь восемь.
В жёстком споре они оба не замечали внимательного взгляда мальчика, вставшего рядом.
– А-а…, чтоб тебя! Давай! Проклятый! Если бы не моё положение… Я бы… Я с тобой бы не так говорил! Ты у меня бы…
Едва не упав, во внезапном молчании, оборванец схватил деньги, быстро развернулся на месте и, неприятно прихрамывая, в несколько шагов скрылся в проломе кирпичного забора.
– Де-ед…
Мальчик испуганно смотрел на старика, который страшно, с хищным оскалом, улыбался в конец улицы, вытирая запястьем потный лоб под мятой кепкой.
– Дед, а это куда…?
Видно было, что альбом тяжёл для детских рук.
– Извини, малыш, я испугал тебя. Извини…
Старик взял и рассматривал жёлтый альбом с почтением, как икону.
– Это теперь наше. Твоё. Подарок тебе. Ты рад?
По ступенькам кондитерской они поднимались по-разному.
Старик ступал медленно, тяжело, глубоко вздыхая.
Мальчик же взлетел к стеклянным дверям стремительно и, увидав за дальним столиком, у окна, отца, закричал:
– Па, па! Мы купили сейчас там такое! Дед подарил мне марки! С парусниками! Много, много марок, целый альбом…!
Старик не хотел спешить.
Оставив пальто и шарф в гардеробе, он зашёл вымыть руки, тщательно вытер ладони ароматным полотенцем и только после всего взял с полки под входным зеркалом на время оставленный там жёлтый альбом.
За столиком его уже ждали.
– А ещё дед так страшно ругался там с продавцом…
Офицер с мягкой улыбкой смотрел на сына.
– Зачем же он так?
– Говорю же – он покупал мне альбом! Вот этот самый! У какого-то неприятного человека. Дед, дай мне его, пожалуйста! Я папе покажу! Вот, смотри!
Минуту или две были слышны только восторженные детские слова.
Старик и офицер почему-то напряжённо молчали.
– Послушай, малыш…
Отец накрыл большой ладонью ладошку мальчика на альбоме.
– Сходи-ка ты к прилавку с пирожными, выбери себе что-нибудь по вкусу, хорошо? Я для деда угощение уже купил, а для тебя нет. Был уверен, что не угадаю. Иди, иди…
Мальчик спрыгнул с высокого кресла и вприпрыжку побежал в дальний конец зала, к витринам со сладостями.
И опять – вокруг них тишина.
На полированном блеске круглого деревянного стола, ровно между ними, лежал большой жёлтый альбом.
Тяжёлый, с потёртой кожей переплёта.
А они, оба, молчали, понимая друг друга.
