Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
Интересно, где сейчас Дрессер?..
Вернулась Джейн с кувшином горячей воды и налила ее в тазик.
– Вы уверены, что более ни в чем не нуждаетесь, миледи?
– Уверена. Спокойной ночи, Джейн.
Джейн присела в реверансе и ушла. Джорджия поняла, что препятствий больше нет, если она сама их не выдумает.
На постели лежала льняная ночная сорочка, а рядом – зеленый шелковый халат.
Набросив сорочку на ширму, отгораживающую умывальник, Джорджия зашла за нее, сняла шелковую сорочку и принялась умываться. Даже когда она была совершенно одна, она всегда умывалась за ширмой – так повелось с самого детства. Она даже ванну принимала в сорочке, несмотря на то что ванна находилась за плотно задернутыми занавесками.
Как она посмела подумать о том, чтобы предстать обнаженной перед Дрессером?
Но она уже представляла себе, как это будет, представляла, как он раздевается…
Она умылась в полном смятении. Да, она могла остаться у себя в комнате до утра, однако вскоре Дрессер уедет в свой Девон, и у нее вряд ли будет возможность…
Джорджия наскоро вытерлась полотенцем и надела ночную сорочку, но в постель ложиться не спешила. Она принялась ходить по комнате. Отчего так трудно быть благоразумной и добродетельной? А ведь всего-то и нужно – лечь в постель и уснуть! Она знала: Дрессер не сделает попытки к ней войти.
Джорджия взяла с постели халат и положила на спинку стула. Но зачем? Ведь она уже знает, что намерена сделать…
Сорочка… сшита была еще до гибели Дикона. Надевала ли она ее при нем?
Нет, это была совершенно новая сорочка, причем совсем простая – всегда, когда Джорджия знала, что Дикон намеревается навестить ее в спальне, она надевала другие, куда более изящные и тонкие. Как в ту, последнюю их ночь…
Но она запретила себе об этом вспоминать.
Да, то, что она намеревается нынче сделать, – грешно. Но это не измена. Ни ей, ни Дрессеру некому изменять. И все равно Джорджия жалела, что не купила новых сорочек. И пусть ее простенькая сорочка в прекрасном состоянии, лучше все же было бы надеть что-то более экстравагантное. Странно, отчего прежде она об этом не подумала?
Неужели Дрессер и вправду потребует, чтобы она обнажилась перед ним? И хватит ли у нее силы сделать это?
Как странно: в свое время она веселилась напропалую в толпе народа, надев костюм, создающий иллюзию обнаженной груди, а теперь боится показать свою грудь наедине одному-единственному мужчине…
Лакей принес Дрессеру кувшин с горячей водой и хотел было помочь, однако Дрессер услал его прочь, попросив напоследок принести портвейна. Сбросив одежду, он принялся развязывать тесемки маски и вдруг замер, глядя в зеркало и оценивая свою внешность.
Когда-то он был красивым мальчиком, потом юношей, потом стал красавцем мужчиной и не придавал внешности ровным счетом никакого значения – зная лишь, что она помогает привлекать любовниц. Получив увечье, он недолго предавался грусти, к тому же очень быстро уяснил, что шрам нисколько не сужает круг его возможностей. Однако теперь, когда маска скрывала увечье, он вспомнил вдруг, каким был прежде…
И теперь шрам тяготил его. Из-за Джорджии Мейберри.
Он снял наконец маску, отвернулся от зеркала, умылся, тщательно отскребая с лица остатки клея. Между ним и Джорджией столько непреодолимых препятствий, чтобы думать еще и о шраме, и все-таки Дрессер отчаянно желал сейчас, чтобы шрам исчез.
Он был все еще обнажен, когда пришел слуга с портвейном. Но это был уже хорошо знакомый ему Джем, который и глазом не моргнул.
– Хорошо ли заживают ваши раны, милорд?
– Да, благодарю. На мне все заживает удивительно быстро.
Джем ушел, а Дрессер плеснул себе портвейна.
Красавица и чудовище… Если даже ему удастся завоевать ее, о них будут думать именно так.
Часы неумолимо тикали, отсчитывая минуты. Казалось, ход времени замедлился, почти остановился. Придет ли она?
Не следовало ему дожидаться ее нагим. Он потянулся к халату, но вдруг передумал и достал из гардероба другой. Это был подарок жены одного богатого купца из Батавии – халат, привезенный из Китая, из красного шелка, на котором вышит был черный дракон, – словом, вещь столь же непрактичная, как и тончайшая сорочка Джорджии.
Дрессер надел халат и застегнул длинный ряд обтянутых шелком пуговок. Если она придет, если попросит его раздеться, эти пуговки помогут сделать процесс более захватывающим. Мысленно смеясь над собой, он сел в кресло, повернулся лицом к двери – так несколько дней назад сидела она, в ночной сорочке и бледно-зеленом халате.
Красавица и чудовище…
Если ему суждено ее завоевать, бомонд будет долго доискиваться причин такого мезальянса. Будут говорить, что леди Мей сделала это, чтобы спастись от стыда, заживо похоронив себя в деревне. Что от леди Мей отвернулись все великолепные поклонники и ей поневоле пришлось довольствоваться последним и единственным, согласившимся взять ее в жены. Что леди Мей всегда по вкусу были чудовища. Такие, как Чарнли Ванс…
Джорджии все не было, и Дрессеру следовало бы от души этому порадоваться.
Однако он вовсе не радовался, эгоистичный негодяй!
В ее «доспехах» обнаружилась брешь. Даже две. Она не успела изведать радостей на супружеском ложе, а еще была совершенно по-детски любопытна. Первый же поцелуй обнаружил дремавшую в ней страсть. И в его силах выпустить эту страсть на волю. Дрессер сделал добрый глоток портвейна за здоровье женщин, некогда находивших удовольствие в том, чтобы обучать ангелоликого юнца науке страсти. Они учили его, как доставить им наслаждение. Кто-то любил нежность, кто-то предпочитал бесстыдство, а некоторых надо было по-настоящему испугать, чтобы они достигли блаженства. Именно такие особенно любили его после того, как он получил увечье.
Он выяснит, что именно предпочитает Джорджия, и сумеет подарить ей такое наслаждение, которое навсегда свяжет их воедино.
Дрессер встал и потушил все свечи, кроме одной-единственной, которую поставил подальше от постели. Возможно, Джорджия никогда не видела обнаженного мужчины и никогда не обнажалась перед мужчиной сама. Он желал доставить ей удовольствие, а вовсе не напугать до полусмерти.
Если она придет…
Он дотронулся до графина с портвейном. Напиток был отменный: крепкий, довольно сладкий, с богатым букетом. Он не понимал, отчего леди редко пьют портвейн, – ведь, когда они его пробуют, напиток им нравится. В комнате был лишь один бокал, но это и к лучшему – питье из одного бокала сблизит их.
Если она придет…
Он достал пузырек с ароматным маслом, купленным в восточном магазинчике вдали от фешенебельных районов столицы. Склянка из красно-оранжевого стекла, расписанная золотом. Когда Дрессер поднес ее к пламени свечи, она словно загорелась изнутри. Именно такой огонь он и зажжет в ее чреслах.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
