Подходя к митиному дому, вдруг засомневалась, - не зря ли она так легкомысленно отправилась сюда? Мало ли что может вывернуть Митя? Она его уже знала чуть-чуть. Пометавшись по улице, решилась: если его не будет до двенадцати, она уедет, оставив ему какую-нибудь записку, какую, - она еще не придумала, как раз собиралась писать, и уезжать.
И тут - Митя.
С каким-то виноватым опрокинутым лицом, любовью к ней, - она это видела - и желанием исповеди, она это тоже чувствовала. Но ей вовсе не хотелось никаких исповедей!
Митя все лежал у нее в коленях и уже ничего не говорил, горячие капли слез прожигали ей колени сквозь тонюсенькую индийскую юбку...
... Что он натворил? Господи! Только бы он остался на ее вершине...
Она пошевелилась и Митя встал к колен. Лицо его было опухшим, глаза мокры. Он молча вышел.
Вера из дома привезла в банке своего супа, оладий, которые напекла, и теперь стала хлопотать, стараясь занять себя готовкой, чтобы не думать и не размышлять.
Он пришел в кухню умытый, причесанный ( Митя принял душ - с отвращением не глядя на свое подлое тело), в бархатном темноси
нем халате, так шедшем ему. В этом халате глаза у него почему-то
становились лилово - синего цвета...
Вера обернулась к нему: голодный? Я ездила домой сварила суп и нажарила оладий...
- Будешь? - Спросила она ласково и весело.
... Ничего она у него выспрашивать не будет! Пусть выспрашивают
жены - это их прерогатива, обязанность, а она - всего-то недавняя любовница, какое право она имеет что-то вызнавать, а там и - устраивать скандал? Он должен знать, что этого она никогда делать не будет. Она знает свое место, он, кстати, сегодня ясно определил ей это место. И она не собирается по этому поводу истерить. Истерить она может сама с собой, у себя дома.
Митя странно смотрел на нее, как она пробует суп, берет сковороду... И на душе у него становилось все гаже и гаже.
Эта женщина... нет, эта девушка, которую он сделал женщиной, и не подозревает до какой низости опустился ее любимый человек!.. Если ей скажут, - она не поверит. А если скажет он? Поверит. И тогда конец всему, конец его спасению, ибо в ней он вдруг увидел свое спасение! От чего? Он точно не сформулировал бы ответ. Наверное от безлюбия, разъедающего сердце.
- Нет, - сказал он, - спасибо, дорогая, я не хочу есть.
Он и вправду не хотел,- так наперся пирогами, холодцами, салатами у Риточки...
- А кофе? - Спросила она.
- Я бы чего-нибудь покрепче, - ответил он, зная что вместе со спиртным войдет и некая легкость и уйдет страх. Наступят минуты спиртной отваги и такого же мужества, но зато станет легко.
Нет. - Вдруг как-то раздраженно ответила она, - мне хочется, чтобы сегодня мы были трезвыми...
Он удивился: а разве мы с тобой пьем?.. Мы, что, напиваемся?
- Нет, - качнула она головой, - но всегда присутствует некая чужеродная эйфория, которую можно принять за любовь или хотя бы за ее половину... А мне этого не хочется. Давай посмотрим друг на друга наконец, ничем не замутненными глазами, идет?
Она смотрела ему прямо в глаза и он дрогнул, отвел взгляд и сказал: хорошо, давай кофе... Хотя я не понимаю... - но продолжать не стал.
Вера похолодела.
... Что-то с ним произошло, но что? Познакомился с какой-то девкой?.. Нет, все-таки нет!.. Позвонил с переговорника домой?.. Но днем он один и может говорить с кем хочет... Кто-нибудь из старых друзей?..
Ей вдруг вспомнилась забытая давно Леля, Елена Николаевна... Как она страдала тогда, бедняжка, когда она, Вера, в ярости сво
ей молодости и красоты просто оттянула Митю на себя... Теперь
отливаются мышкины слезки. А где она, Леля? Сначала они перезванивались, когда Вера перешла на Радио, потом все реже и реже, и вот совсем перестали, с год, наверное. Кстати, Леля никогда не поминала тот злополучный вечер, давший толчок сегодняшним отношениям с Митей... Леля вела себя так, будто не было никакого Мити. Никогда.
... Если это она? Если Митя был с Лелькой? Первая любовь не забывается... Да что гадать! По его виду можно догадаться, что ей сегодня придется выслушать немало и надо собраться. Жаль, - не взяла с собой элениума...
Они выпили кофе и Митя сказал: давай перейдем в спальню или гостиную... Что мы сидим здесь как нанятые?
Она засмеялась и первой прошла в гостиную, захватив с собой кофейник,
Она понимала, что удивляет его тем, что не идет в спальню, - но ей не хотелось подчинять сегодня себя ему, а в спальне так и было бы.
Они сели на диван и Вера побоялась, что он включит музыку, - ей не хотелось посторонних звуков, даже прекрасных.
Но он ничего не включал, а только снял верхний свет.
Митя маялся, маялся и наконец сказал жалобно: Вера ( он почему-то не называл ее Верочкой...), пойдем в постель?.. я устал зверски...
Он понял, что вот так, чуть ли не в храмовой тишине, он вообще ничего не скажет, а - должен, для их дальнейших отношений.
Расставаться он с ней не собирался.
И она неожиданно согласилась: пойдем...
Она вдруг прониклась его состоянием и подумала, что она создала атмосферу такой холодности и официоза, что вспоминается зал суда...
Они легли в постель и Митя потянулся к ней, как-то неуверенно и робко, а она, уже соскучившись по нему и став женщиной по-настоящему, взяла инициативу в свои руки в прямом смысле, и им было хорошо.
А потом Митя запросил бокальчик джина...
Она засмеялась и сказала: ну, Митя, ты можешь делать, что хочешь в своем доме! Как я могу что-то запрещать? Я просто высказала свое пожелание и все. Не обращай на меня внимания, у меня бывают разные заскоки.
Он голым выскочил из постели и Вера в который раз восхитилась его телом, изяществом линий и вовсе не слабостью!..
Он налили и ей джина и они выпили. А потом он закурил и сказал: я буду рассказывать и немного выпивать, хорошо? Вопросы потом, ладно?
Это уже была такая серьезная заявка, что Вера содрогнулась: убил он что ли кого? Или собирается? Ее? Нэлю?..
А Митя, еще выпив, начал говорить. Он рассказал Вере о том, как приехал в Америку, как шастал по улицам, как за ним следили и его начальник порекомендовал ему быть со своими... И Митя стал с ними бывать. И там была пара... Он представил Анатолия много хуже, чем тот был, нарисовал Риточку как можно жалобнее...
Вера сжалась, когда Митя о них рассказывал и поняла, что вот сейчас он скажет самое главное...
А он все описывал вечеринку, рыдания Риточки... Описал ее: какая она тощая, как дергается у нее лицо и обкусаны губы...
