Дверь была кедровой и по форме напоминала замочную скважину, лицевая сторона ее была украшена геометрическими фигурами.
— Она прекрасная и такая древняя, — сказал я. — Почему вы не говорили мне о ней раньше?
— Мы и сами не знали, что она там лежит, — ответил Медведь.
— Вы что, не знаете, что лежит у вас в конюшне?
— Конечно знаем! — воскликнул Хамза. — Но раньше ее там не было.
— Она была спрятана, — сказал Осман чуть слышно.
— Спрятана джиннами, — добавил Медведь.
Рашид, бывший телохранитель, отреставрировал дверь, и мы установили ее в нашей спальне. Я был в восторге. Мы совершенно бесплатно получили ценную вещь, это все равно что найти на дороге деньги. Хамза не упускал случая заметить, насколько хорошо жить в доме, недавно освободившемся от джиннов.
— Все стало видимым, все вещи, скрытые годами.
— Какие вещи ты имеешь в виду?
— Сокровища. В старых домах, подобных Дар Калифа, хранятся сокровища.
Я откровенно усомнился в его словах.
— Но старая дверь тому доказательством, — ответил он. — Ее там не было, а потом она вдруг появилась.
— Не думаешь ли ты, что сокровища могут материализоваться?
— Конечно могут, — уверенно сказал Хамза. — Нужно только сидеть и ждать.
Спустя несколько дней я пошел перед завтраком прогуляться к морю. Стояло ясное утро. Пляж был безлюден, если не считать человека, выгуливавшего своего арабского жеребца по кромке прибоя. Я снял обувь и зашел в воду, глядя в сторону горизонта. Помню, что подумал в этот момент: «До чего же странно, что мои босые ноги ходят по той же широте, на которой находится Атланта». Возвращаясь домой, я медленно прошел через бидонвиль, в котором творилась обычная утренняя суета. Точильщик громко кричал, предлагая свои услуги, зеленщик раскладывал свой товар, а женщины уже трудились по дому. Дети спешили в школу, находившуюся рядом с побеленной мечетью, где их ждала строгая учительница с гибким розовым шлангом. Я как раз собирался заглянуть в класс и поздороваться с ней, когда ко мне подошел имам. Я подумал, что он станет просить у меня денег. Но он сказал:
— Спасибо вам за щедрое пожертвование.
Я не понимал, о чем это он. Я ничего не жертвовал, если не считать покупки школьных принадлежностей.
— А, вы имеете в виду эти мелочи для школы?
— Нет-нет, — ответил имам. — Благодарю вас за деньги, которые вы нам пожертвовали.
— Деньги?
— Да. Хамза принес нам ваше пожертвование. Мы потратили эти средства на ремонт крыши и проводку электричества.
Я не знал, что и сказать, поскольку не давал Хамзе никаких денег для мечети.
— Эти деньги были не от меня, — неловко попытался я оправдаться.
— Вы так скромны, как и рассказывал о вас Хамза, — промямлил имам. — Он предупреждал, что деньги дали вы, но вы будете все отрицать, когда вам об этом скажут.
Имам наклонился и поцеловал мне руку. Я вернулся в Дар Калифа весь красный от стыда. Позже я узнал, что Хамза, Осман и Медведь приносили в мечеть треть всех денег, которые я им платил, в качестве пожертвований от моего имени.
Я чувствовал себя виноватым, поскольку материально выиграл от смерти Хичама Харасса. Вдова филателиста осталась почти ни с чем, а я унаследовал богатство всей его жизни — альбомы с марками. Эта женщина была слишком горда, чтобы принимать подачки, и когда бы я ни заглядывал к ней, она настойчиво твердила, что Аллах заботится о ней. Но каждый раз, когда я бывал в ее хижине у мечети, я не мог найти глазами какую-то ценную вещь. Сначала это были каретные часы, потом радио, потом драгоценный Коран. Рашана подсказала мне решение: отвезти альбомы с марками в Европу и продать их там какому-нибудь коллекционеру. Я отправил их с одним из моих друзей, который собирался в Лондон. Он постарался и продал марки, переслав мне значительную сумму денег. Как только я получил их, я поспешил передать деньги вдове Хичама. Я вручил ей конверт с банкнотами и объяснил, что альбомы явились своего рода страховым полисом, по которому можно получить деньги.
Вдова поправила платок на голове, смахнула с глаза слезу и сказала:
— Там, на небесах, живет старик, который клянет вас за то, что вы совершили. Но здесь, на земле, есть старуха, которая вам очень благодарна.
Наш первый год в Марокко подходил к концу. Я много размышлял о своем решении переехать сюда. Мы получили здесь очень суровые уроки. Но я считаю, что жизнь, прошедшая без таких уроков, вообще не может считаться жизнью.
Поселитесь в новой для себя стране, и вы очень скоро обнаружите, что без компромиссов не обойтись. Решайтесь на них и будете сполна вознаграждены. Марокко — это страна древней культуры, которая жива и поныне, основой всего здесь является семья. Для меня самым радостным за время, прожитое в этой стране, была возможность позволить своим детям, Ариане и Тимуру, расти и играть в чудесной обстановке, ощущая краски полного жизненного спектра. Как отец я избежал того чувства родительской вины, которым охвачены все родители Британии, где царит викторианское убеждение в том, что детей нужно видеть, но не слышать. Я поощрял Ариану и Тимура, заставляя их быть шумными, кричать, плясать на улице, быть самими собой.
Восстановление Дар Клифа обогатило меня бесценным жизненным опытом. Случалось, что я кричал, ругался, падал на землю, досадуя от поражений. Секрет заключался в том, что нужно было вставать и продолжать начатое дело, в какой бы тяжелой ситуации ты ни оказался.
Я многого достиг, убежав из Англии, и главное — я гордился тем, что снова стал самим собой.
Через несколько дней после смерти Хичама Харасса сторожа тихо проникли в мой кабинет, когда я писал, сидя за испанским столом. Я неоднократно повторял, что, когда я сижу там, никто не должен меня беспокоить. За исключением, конечно, экстренных случаев, когда что-нибудь происходило с детьми или в дом возникал пожар. Сейчас же по лицам сторожей можно было судить, что ничего чрезвычайного не случилось. Я посмотрел на них, ожидая извинений.
— Нам нужно поговорить с вами, мсье Тахир, — начал Хамза, опережая остальных.
— Что-нибудь важное?
Все трое кивнули и сказали хором:
— Да. Это очень важно!
Я положил авторучку на стол.
— В чем дело?
— Джинны пропали, — сказал Осман.
— Но ведь это хорошо, правда? Теперь мы можем спокойно жить.
Сторожа подошли ближе.
— У нас для вас есть более приятные новости, — произнес Хамза.
— Что может быть лучше, чем жить в доме без джиннов?
Медведь сделал шаг вперед. В руке у него была грязная помятая папка.
— Джинны прятали вот это, — сказал Осман.
