Тау посмотрел на нее в упор. Он так пытался не дать чувствам прорваться наружу, что чуть не сделал наоборот.
— Подожди в лаборатории, — пробормотал он. — Я все скажу тебе там.
Анжа последовала за ним по коридорам к медицинскому отсеку, затем к дверям его личной лаборатории, которая открылась сама при их приближении…
…и стали слышны крики умирающего, но они были несравнимы с волнами агонии, что бились о сознание Анжи, выталкивая ее из помещения. Тау потребовалось взять ее за руку и тащить вперед и невольно сопереживать Анже.
— Я думал, что ты проявляешь повышенную осторожность, — на лбу у доктора выступил пот, когда он попытался игнорировать чужеродные ощущения, которые улавливал через нее. — Я на самом деле так думал. Прости.
В углу лаборатории стоял прозрачный контейнер, в котором находилось маленькое животное — то есть находилось раньше. Теперь там осталась только кучка извивающейся черноты, жутко подвывавшее при последнем издыхании. От существа, которое недавно было живым, исходило страдание, более сильное, чем могло перенести любое существо и остаться после этого в живых.
Черная Смерть. Анжа едва не потеряла сознание.
— Как давно? — выдавила она с усилием.
— Это находилось в тебе? По крайней мере два стандартных дня, может три, — Тау потащил ее к столу, и Анжа еле плелась за ним, неспособная закрыться от боли животного, поскольку боль эта стала ей почти как своя. — Я считал тебя сумасшедшей, зная, как ты этого боишься, — признался врач. — Но каждый раз после того, как ты сходила с корабля, я все равно брал анализы. Метаболизм у этого существа идет быстрее, чем у тебя, и биохимический состав крови такой, что яд действует гораздо раньше, чем на тебя.
Анжа легла на операционный стол и закрыла глаза.
— Каковы шансы? — тихо спросила она.
— Если яд все еще в крови, то хорошие, — Тау заколебался. — Если в мышечной ткани, что уже могло произойти к этому времени… тогда — не знаю. То, что я собираюсь предпринять, никогда не делалось раньше. По крайней мере предупредить серьезное заражение никто не успевал еще.
— Ну давай станем первыми, — прошептала Анжа.
Помощники врача несли инструменты и аппаратуру. Тау разработал инструментарий под руководством Анжи и корабль заказал его изготовление, но Тау никогда не пользовался этим — он надеялся, что не придется. Как ему найти эту проклятую дрянь без облучения, способного высвечивать места мутации? Тау радовался, что под влиянием собственных страхов Анжа не улавливает его мыслей.
Его руки работали быстро и машинально, подсоединяя экспериментальную аппаратуру. Никакой анестезии: Тау знал, что любая анестезия ускорит процесс. По крайней мере, животное наконец умерло, хотя яд еще не вступил в фазу инертности. Теперь Анже придется думать только о своей боли.
— Тау? — позвала она.
— Что?
— Ты можешь точно определить, когда яд должен был сработать?
— Почему?
— У меня есть подозрение. Скажи мне.
Доктор кивнул помощнику, жестом отправляя его за данными.
— Я не поставил бы на это жизнь, Анжа.
— Я и не собираюсь. И переведи… переведи это для меня в календарную систему Бракси, ладно?
— Десятый день восьмого жента, — помедлив сказал Тау.
— Хаша… — пробормотала Анжа.
— Что это значит? — встревожился доктор.
— На этот день они назначили переговоры о мире. Теперь все приобретает ужасный смысл. Тау, вытяни меня из этой ямы. Я не знаю, кто меня отравил, но мне совсем не нравится рассчет времени и такие странные шутки. Дай мне еще немного времени пожить, чтобы я разобралась с этим вопросом.
— Я сделаю все от меня зависящее, — обещал Тау и подсоединил первый фильтр.
Анжа пролепетала что-то, но Тау не расслышал до конца и совсем не понял ее слов. На мгновение он опустил руку ей на лоб в надежде, что она может передать мысль, но очевидно мысль не предназначалась для него — или женщина уже не смогла этого сделать.
— Это второй… — были слова, что доктору удалось раччлышать и они не выходили у него из головы еще долгое время.
5
Переговорная Станция IV, предназначенная для ведения мирных переговоров, представляла собой строение без каких-либо отличительных черт и находилась на орбите вокруг солнца, на которое никто не претендовал, где-то в обширной Зоне Военных Действий. Теперь, когда корабли с обеих сторон стали ею пользоваться, возможности станции стали более очевидными. Там имелось защитное поле, для которого требовались азеанские и браксинские коды, передаваемые одновременно, чтобы его снять. Сам спутник был оформлен в традициях обеих культур, и равные половины, но в абсолютно разном стиле, отводились для каждой из звездных империй. Из всех станций для ведения переговоров эта была самой большой и с ней с каждой из сторон легко состыковывались по семь кораблей, которые прислала каждая сторона на эту встречу.
— Просто потеря боевых сил, — пробормотал Затар. — Шесть из этих кораблей сейчас могли бы штурмовать какую-нибудь планету.
— И что мы будем делать, если заключение договора провалится? — спросил Йирил.
Затар удивленно посмотрел на него.
— Кайм’эра, заключение договора не провалится, если только мы сами его не разорвем. Но я знаю, что ты имеешь в виду, — он вздохнул и снова повернулся к экрану. — Традиция есть традиция.
«Сентира» причалила к палубе с браксинской стороны и состыковалась со станцией. Две дюжины браксинцев вышли из огромного корабля, среди них — семеро кайм’эра. Другие боевые корабли находились там только для поддержания имиджа и никто не покинет их за время переговоров. То же самое, как подозревал Затар, происходило и с азеанской стороны. Традиция!
Они прошли через вестибюль браксинской половины станции, спроектированной для комфорта участников переговоров и расслабления экипажей во время долгих дипломатических склок. До их прибытия это место напоминало склеп; теперь там велась активная деятельность, станция готовилась к приезду гостей. Обеденные залы, обставленные в браксанском стиле, открылись при их приближении, отвечая на компьютерный анализ их расовых черт. За ними распахнулись двери в другие помещения, пышно и богато убранные, от мебели из полированного псевдодерева, со вставками серебряных нитей, и алдоусанского белого кристалла, до шпалер, которые покрывали стены без иллюминаторов. Поблескивали многочисленные золотые нити, добавляя чувство архаичной роскоши к технике, на станции, которой управлял компьютер, — типично браксанский стиль.
Здесь находились помещения, спроектированные для удовольствия: широкие, плюшевые диваны и ванны, наполненные ароматизированной водой — роскошь, знакомая лишь немногим небраксанским офицерам. Какие бы нужды не возникли у уставшего от войны экипажа, станция была готова их удовлетворить. В конце концов мир неприятен, а мирные переговоры неприятны вдвойне. Здесь же между дипломатическими боями экипаж корабля мог насладиться физическими удовольствиями, которые поощряла браксанская культура.
