Ее вой оборвался так же внезапно, как начался. Император резко обернулся. Уплотненный воздух закручивался вокруг него едва заметной прозрачной спиралью. Только пыль, летящая в лучах лунного света, делала видимой защитное поле.
Грегор появился на террасе в сопровождении нелепой фигуры – высокого хмурого брюнета, зрачки которого представляли собой узкие вертикальные щели. Впрочем, незнакомец показался Императору нелепым только потому, что хозяин дворца и империи не ожидал ничего подобного. На самом деле этот человек был опасен – куда опаснее сектанта. Император почувствовал это сразу же. Про себя он окрестил чужака «живым трупом». Тот был равнодушен, как стихийное бедствие. Грязно-серый стальной предмет в его руке тоже выглядел отнюдь не подарком.
Император имел дело с новой, еще незнакомой ему силой, которую олицетворял человек в черном окровавленном сюртуке. Тот вел лоботомированного Грегора на коротком поводке – а это было достаточно веской рекомендацией... Император почти мгновенно сконцентрировал защиту в направлении непрошенного гостя.
Впервые на его памяти кто-то приближался к нему без его согласия. Оба – незнакомец и сектант – не излучали вообще ничего (примерно такая же пассивность была присуща трупам) и поэтому не обнаруживали себя до последней минуты. Оставалось совершенно непонятным, как они беспрепятственно проделали не только сотни лиг по территории Россиса, минуя заслоны имперских войск и столичной гвардии, но, самое главное, как им удалось пройти последнее, почти непреодолимое препятствие – личную охрану Императора.
Однако у него уже не было ни желания, ни времени разгадывать эту загадку. Он остался наедине с врагом. Вторжение началось. Император опасался его всю жизнь и хорошо знал, что не доживет до почтенного возраста, но все началось задолго до того, как старческая немощь лишила бы его способности контролировать свое окружение.
...Убедившись в безрезультатности попыток удержать незнакомца на расстоянии, Император первым нанес удар. «Огненный туман» не остановил человека в черном сюртуке, и даже Грегор, связанный с ним кожаным ремнем, продолжал двигаться, хотя и корчился от боли. Адской парочке не помешали ни «Ветер из бездны», ни «Карусель времени», ни «Дыхание серого карлика»... Это было хуже, чем сражаться с каменным идолом – идола Император ценой нескольких месяцев жизни мог бы развеять в дым, а незнакомец казался неуязвимым.
Хозяин дворца отступил на шаг, чего никогда раньше не делал. Его отношение к последней схватке осталось безукоризненным, а зеркало души – незамутненным. Он не жаловался, как не жалуется дерево, сломанное бурей. Ему открылась предопределенность, которой подчинялась любая сила. Мир упростился до одного-единственного эпизода.
Император понял, что нить его личного времени разорвана, и в этой реальности ему принадлежит лишь жалкий обрывок длиною в несколько минут...
* * *
Руди увидел ту, к которой его влекло необъяснимо и почти так же сильно, как лазаря к Маске Сета. Правда, с Тайлой произошли заметные перемены: он помнил ее дикой и опасной, а сейчас она выглядела, как брошенное в лесу домашнее животное. Но и это было не так уж важно.
В пределах видимости Маски не наблюдалось. Рядом с Тайлой стоял высокий величественный старик, чем-то похожий на графа Хаммерштайна, и атаковал его, генерируя мощную волну «психо». В полном соответствии с законами человеческой комедии вся сцена чертовски напоминала события пятисотлетней давности в губернаторском дворце Клагенфурта, однако, в отличие от Гуго, Руди уже обезвредил «мальчиков» из охраны...
Он преодолел защиту Императора, пройдя сквозь нее, как нож проходит сквозь масло. Он был невосприимчив к галлюцинациям, немедленно растворял любые материальные объекты, порожденные высокочастотными вибрациями, и параноидальные кошмары, «всплывавшие» из подсознания. Его «психо» подпитывалось отрицательной энергией страха, излучаемой противником.
Рудольфа не остановила даже безкислородная зона шириной в несколько метров. Он двигался в потоке воздуха, обтекавшем его со всех сторон, и на всякий случай гнал перед собой плотный компактный сгусток инертного газа. Все это обходилось ему недешево – с каждым шагом он терял полкилограмма своей массы...
Странно, но именно в эти минуты смертельно опасного противодействия Руди окончательно убедился в том, что на самом деле не был зомби. Он даже ни разу не находился в стадии клинической смерти. Некоторые эффекты можно было объяснить искаженной психикой. Все остальное – нечувствительность к боли, почти полное отсутствие эмоций, одержимость одной целью и невероятная живучесть – было следствием перекодирования сознания и неизбежного радикального изменения физического состояния.
Он считал самого себя мертвым – это было частью изощренного плана Дресслера. Программа, реализованная на уровне инстинктов, заставляла его действовать со скоростью и точностью, практически недоступными людям, прошедшим курс обыкновенной тренировки... Он действительно являлся почти идеальным исполнителем – до тех пор, пока в программе не произошел сбой, и Руди начал медленно и мучительно осознавать себя...
* * *
...Ствол «питона» уперся Императору в грудь. После этого Рудольф не медлил. Он и сам не мог бы обезвредить пулю на таком малом расстоянии. Он выстрелил в упор и увидел, как кровь выплеснулась на камни из спины стоявшего перед ним человека.
Тотчас же давление на него ослабло, подошвы перестали липнуть к полу, а человек начал падать вперед, и Руди пришлось отступить в сторону. Он закачался – настолько мало сил у него осталось – но все же наклонился, чтобы произвести контрольный выстрел. Это оказалось излишним. Он констатировал смерть от остановки сердца.
* * *
– Прекрасно, мой мальчик! – произнес рядом с ним очень знакомый голос. – А теперь иди ко мне!
Голос был женским, но с какими-то странными хриплыми нотками. Чтобы увидеть говорящего, Рудольфу нужно было повернуть голову. Он поворачивал ее одновременно с револьвером, в котором еще осталось три заряда. Он не мог позволить этой девке продолжать дурацкую затянувшуюся игру.
В поле зрения Руди появилась голова Тайлы.
Он увидел глаза настоятеля Дресслера.
Рудольф давно забыл, что такое страх, но это было по-настоящему страшно. Глаза хунгана как будто глядели сквозь прорези в маске, сделанной из живого женского лица. Оказывается, Руди помнил их спустя десять лет... Он почувствовал слабость, вялость, полное бессилие... Перед ним был тот, кого он искал и когда-то смертельно боялся. Человек, разбудивший его от вечного сна, руководивший им, пославший его с самоубийственной миссией в Клагенфурт. Хозяин его тени. Посредник между ним и Бароном Самеди...
Руди не мог причинить боль настоятелю. Сейчас он был как игрушка с выключенным питанием. И все же, все же... Какая-то остаточная энергия бродила в нем. Что-то, принадлежавшее только ему и никому другому в целом мире, заставило его медленно поднять револьвер. Одно из звеньев сковавшей его цепи было надпилено, и оставалось сделать последний рывок, после которого мог наступить неизвестный рай освобождения. Или смерть.
