Тем более… Алия закатила глаза, испытывая нечто вроде оргазма… убивать — это ведь так приятно! Так…
— А ну, зайчик, дай сюда ручку… Сейчас. Сейчас, комарик укусит…
Вломившиеся откуда ни возьмись люди заломали медсестре руки. Упав на пол, жалобно звякнул шприц… Алия успела наступить на него… ухмыльнулась и тут же завопила:
— Люди добрые! Да что ж это такое делается-то?! Медработнику руки вяжут! Да еще при детях!
— Помолчали бы про детей, — защелкнув наручники, устало произнес Димыч. — Директор где?
Глава 21
Осень. Окрестности Псковского озера ГОРЕ ОТ УМА
…и новость эта вызывает волну радости и надежды.
Поль Вен. Как пишут историю.
Опыт эпистемологии
Ратников лежал на диване и поглаживал прильнувшую к нему женушку по животу. Беременна! Маша была беременна, случилось наконец то, чего так долго ждали! Господи… наконец-то…
По телевизору шел какой-то нудный исторический фильм — то ли «Русь изначальная», то ли «Ярослав Мудрый», Маша смотрела вполглаза, не особо вникая в сюжет, зевала. Миша тоже зевал, подумывая, не поехать ли завтра поутру на рыбалку? Тем более что Димыч должен был приехать с теми гаишниками. Или они на следующие выходные собирались? Тогда можно и без них, погодка-то вроде бы ничего наладилась.
— Тем! — потянувшись, позвал Михаил. — Ты как, уроки уже все сделал?
— С утра еще… А что такое? — из соседней комнаты — специально для него отделанной — выглянул Артем — вытянувшийся за лето, подросший.
Документы на опеку давно подали, да что-то там застопорилось, надо будет знакомых подключить. Или не надо? Обычная бюрократия…
— На рыбалку, говорю, завтра пойдем?
— На рыбалку? — мальчик похлопал ресницами. — Дядь Миша, а мы ж вроде в город, в театр собирались! На «Горе от ума»…
— Ах да! — Ратников смущенно хлопнул себя по лбу, — Точно — «Горе от ума» ведь! И как я мог позабыть? Так мы тебя, Темыч, вечером в интернате и оставим… ничего?
Артем хмыкнул:
— Конечно, оставляйте — чего сто раз ездить? Кстати, я и декларацию с собой заберу, занесу в налоговую.
— Это ты правильно!
— И еще… — мальчишка уселся на диван, рядом, прильнул к Маше, прищурился. — Дядь Миша…
Он так и звал — «дядя Миша, Маша» — большой уже был, почти взрослый…
— Дядь Миша, там новый оптовый рынок открылся. Ну, по запчастям и прочему железу. Может, нам там все брать выгоднее? Я на неделе посмотрю.
— Вот-вот, — оживилась Машенька. — Посмотри, будь милостив. И не забудь составить точный список, что там есть да почем. Может, не намного там и ниже цены-то. Зачем тогда старых поставщиков бросать?
Артем важно кивнул:
— Сделаю!
Поначалу, в сентябре еще, Ратников каждый день возил парнишку в школу, в райцентр. Хорошую — гимназию с французским языком. Там и интернат имелся, тоже весьма неплохой, да вот Михаил сомневался — стоит ли отправлять на казенный кошт только обретшего вторую семью пацана? Впрочем, как оказалось, с Артемом и в этом не было проблем. Сам же и предложил — отправьте, мол, нечего каждый день бензин зря жечь, ездить.
— А ты там того, не соскучишься, часом? — Михаил все же засомневался.
— Ну что ты, дядь Миша, там скучать некогда! Да и… если свой дом есть — пять дней в неделю можно и в интернате пожить, не страшно. Тем более — каникулы скоро… ну, не так скоро, но все-таки…
— Сказал бы я, во-первых: не блажи,
Именьем, брат, не управляй оплошно,
А, главное, поди-тка послужи.
— Служить бы рад, прислуживаться тошно.
— Вот то-то, все вы гордецы!
Спросили бы, как делали отцы?
Маша с Артемом смотрели, затаив дыхание, в Ратников вот скучал. Он бы вообще предпочел что-нибудь посовременнее, Виктюка или вообще какой-нибудь концерт из старого русского рока. Да и Чацкий ему здесь не нравился — чем-то он напоминал доктора Отто Лаатса — такой же суетливый, важничающий. Фамусов тоже не удался — вылитый де Фюнес! И играл соответственно — с ужимками, а ведь это же Фамусов! О Молчалине уж и говорить нечего — совсем какой-то невзрачный… впрочем, наверное, он именно таким и быть должен.
Все-таки улучив момент, Миша свалил в буфет, последовав примеру усатенького мужичка в джинсовке, пришедшего на пьесу с женой и дочкой и тоже изнывавшего. Увидев Ратникова, мужичок заулыбался, они тут же и познакомились, мужичка Александром Петровичем звали:
— Можно просто — Петрович.
— А я — Михаил.
— Ну, что, Михаил, грамм по двести накатим? За классическое искусство!
— За классическое — можно и по триста! Только сейчас не буду — увы, за рулем, а ехать не близко. Вот пива баночку, пожалуй, употреблю.
— Ну, тогда и я — по пиву.
Едва сделали по глотку — за искусство, — как у Петровича зазвонил мобильник, и новый Мишин знакомец принялся долго кому-то объяснять про какие-то байдарки, палатки, пенки…
Ратников тоже включил телефон, увидав пропущенный звоночек… от Васи Ганзеева. Обрадовался, хлебнул пивка.
— Здорово, Ганс! Что делаю? Да пиво пью… в театре. Не, не, не послышалось. «Горе от ума» дают, интереснейшая, между прочим, версия — Чацкий с Молчалиным — «голубые»… Что ты так разволновался? Шучу! Что? Пять лет? Что-то маловато… да понимаю, что доказательная база…
Ганзеев рассказывал про суд. Про то, что директор детского дома получил пять лет, а вот медсестра Алия отделалась условным сроком — максимум, что смогли доказать — преступная халатность. Зато Николай Кумовкин с подручными уже второй месяц куковал в следственном изоляторе — дело раскручивалось: как выяснилось, он не только занимался контрабандой металла, но еще и втихаря приторговывал наркотой… на этом, как пояснил Ганзеев, Кумовкина и ловили, выйдя на след заказчиков органов для пересадки. Серьезнейшее оказалось дело — из Пскова и Петербурга следы вели в Украину, в какую-то крупную частную клинику.
— Ну, дай вам Бог накопать! — прощаясь, от всей души пожелал Михаил.
А Петрович все болтал про свои палатки-байдарки. Нет, вот перестал. Оба быстро допили пиво и вернулись в зал.
Да-а, вот так вот. Ну, Алия, вывернулась-таки, змеища! Впрочем, она в этом деле и не главная вовсе. Хорошо, до Кумовкина добрались! И до директора… ишь, гад, интеллигентом прикидывался!
Не продолжайте, я виню себя кругом,
Но кто бы думать мог, чтоб был он так коварен!
«А Софья-то ничего! — удовлетворенно подумал Ратников. — И Лиза тоже. Ишь, какие… м-м-м… Да, „Горе от ума“ — неплохая пьеса. Что и говорить — классика!»
