— Ты ведь лучший свадебный фотограф, которого я знаю.
Он еще и шутит!
— Дэниэл, я единственный свадебный фотограф, которого ты знаешь, — сухо замечаю я.
— Я подумал, вам это будет выгодно, вот и подкинул Шарлотте идею… — Он смотрит на меня исподлобья, ища моего взгляда, и на долю секунды, уверена, в его глазах загорается сожаление. Даже больше, чем на долю секунды. — Я рад тебя видеть, Хизер, честно. Я по тебе скучал.
Ничего себе. Огорошил.
После нашего с ним расставания я тысячу раз представляла себе эту сцену. Как он скажет мне, что я отлично выгляжу, как признается, что скучал… Но теперь, слыша все это, понимаю: то была просто ностальгия, не имеющая никакого отношения к реальности. А реальность такова, что мне все равно. Мне плевать, что Дэниэл соскучился, плевать, что он женится на другой.
Мне не плевать только на Гейба.
Наконец-то я это признала. И тут же все мысли и чувства, так долго томившиеся под прессом, вырываются на свободу. Благодарность — за то, что Гейб защищал меня от Розмари во время семейного ужина, страх — когда я решила, что он утонул, уныние — после нашей ссоры и его исчезновения. Вспоминаю сотни мимолетных взглядов, улыбок и пауз в разговорах, вспоминаю моменты, когда мне казалось, что вот-вот произойдет нечто важное, но я не воспринимала это всерьез.
— Прости меня за все, что случилось. Я свалял дурака…
Прихожу в себя. Дэниэл даже не заметил, что меня здесь не было.
— Ты еще сердишься?
Я спокойна. После нашего разрыва только ярость и помогла мне выжить, но теперь, заглянув внутрь себя, не нахожу и крупицы прежнего негодования. Злость вся вышла, а я и не заметила.
— Нет, — мотаю я головой, — не сержусь.
— Кстати, я получил твою эсэмэску.
— Ох, это… — Щеки у меня вспыхивают. — Я тогда напилась.
— Правда?
Он как будто разочарован?
— Даже не помню, что написала. Глупость какую-нибудь?
Секунду он внимательно смотрит на меня, потом качает головой:
— Нет, ничего особенного.
— Ну ладно, мне надо заканчивать с подготовкой… — прерываю я затянувшуюся паузу.
— Вообще-то планы изменились…
— То есть как?!
— Шарлотта передумала насчет церемонии…
Впервые вижу, чтобы Дэниэл нервничал.
— Она передумала насчет традиционного венчания. Мы решили обменяться кольцами в лесу на том берегу реки.
Жду объяснений. Молча.
— Это будет языческий обряд.
— Языческий обряд? — повторяю, выпучив глаза, будто у него вдруг выросла вторая голова. — На твоей свадьбе?
Он весь напрягается.
— А что такого? Почему бы и нет?
— Дэниэл, для тебя любой отход от традиций — нож острый! Ты даже ромашковый чай не пьешь.
— Потому что вкус дерьмовый.
— Не в этом дело.
Его первый порыв — возразить, но через секунду он устало опускает плечи, словно признавая поражение.
— Ты права. Меня это бесит.
У меня точно пелена с глаз спадает, и Дэниэл предстает в совершенно ином свете. Когда-то этот мужчина был для меня непререкаемым авторитетом. Он был так уверен в себе, так любил все держать под контролем, что порой казалось, он слишком много о себе воображает. А сейчас он выглядит таким жалким, таким… затюканным…
— Шарлотта привыкла добиваться своего.
— Я заметила.
— Она всегда точно знает, чего хочет.
— А если она чего-то хочет, она должна это получить. — Ей-богу, я очень стараюсь удержаться от сарказма, но не выходит.
— Дэ-э-эниэл! Дэ-э-эниэл! — Голос разносится по аббатству полицейской сиреной.
Оба как по команде вздрогнув, оборачиваемся. По проходу несется торнадо из белой тафты. Леди Шарлотта.
— Черт, — стонет Дэниэл. — В чем дело, зайка? — сюсюкает он с натужной улыбкой.
Зайка? Из уст человека, который якобы презирает публичные нежности? Который ни в какую не соглашался держать меня за руку — даже когда я щиколотку растянула?
На скулах у этого человека ходят желваки.
— У Элтона Джо-она ларингит, он не сможет петь на ба-анкете, шампанское «Кристалл» до сих пор не присла-али, а новая грудь мне больше не нра-а-авится! — Игнорируя меня, Шарлотта выпячивает бюст, обиженно надув губки: — Она меня полни-ит!
— Ничего подобного, рыбка. — Он сглатывает. — А тебе разве можно ко мне выходить? Я думал, когда жених видит невесту до свадьбы, это дурная примета.
— Да в жопу суеверия, Дэнни! У нас кри-изис! — С истерическим воплем невеста опрометью кидается в соседнее помещение.
На нас с Дэниэлом, словно пыль после взрыва, опускается тишина.
— Я должен идти, — наконец произносит он.
Киваю, и несколько мгновений мы просто стоим друг перед другом. Потом я чмокаю его в щеку и шепчу:
— До свиданья, Дэниэл.
— До свиданья, Хизер.
В его улыбке я читаю тоску, хоть и пытаюсь убедить себя в обратном. Он исчезает в дверях, я смотрю ему вслед. С жалостью. Да, он разбил мне сердце. Но жизнь с леди Шарлоттой — слишком суровое наказание даже за такую провинность. Брайан курит, привалившись спиной к фургону «Вместе навсегда», но, едва заслышав мои шаги по гравию, тушит сигарету.
— Как все прошло? — спрашивает он осторожно.
Опираюсь на стенку фургона рядом с ним и надвигаю на лицо шляпу — солнце печет вовсю. После секундного раздумья киваю:
— Нормально.
И это правда. Я страшно довольна. Кажется, будто последние несколько недель я закладывала крутые виражи на американских горках и сейчас мой вагончик затормозил. Все сложилось наилучшим образом. Просто идеально, говорю я себе, стараясь не вспоминать про Гейба.
— Все, Брайан. Тема закрыта!
Брайан недоуменно морщит лоб.
— Не обращай внимания, чисто женские штучки.
Теперь он глядит на меня, как на зеленого человечка из летающей тарелки.
— Первые двадцать пять лет своей жизни я мечтал быть натуралом. — Голос у него задумчивый. — И как же я рад, что мое желание не исполнилось! Мужчины все-таки куда более просты и прямолинейны.
— Ах, вот как? — Я безжалостно тычу его локтем под ребра. — Иными словами, вы с Нилом по-прежнему просто и прямолинейно без ума друг от друга?
— Само собой, — смеется Брайан, тянется за цилиндром на крыше фургона, нахлобучивает его на голову и с дурашливо-торжественным видом предлагает мне руку.
