Габриаль вставляет ноги в петли снаряжения, а Анхель достает из сумки веревку. Она падает на пол бесчисленными витками. Анхель защелкивает один конец, обмотав его вокруг опоры, оставив карабин в середине. Габриаль продевает страховочную веревку в восьмерку и готовится нырнуть в шахту.
— Пока, ребятки. — Он беспечно подмигивает, а потом лампа, раскачиваясь из стороны в сторону, проваливается в темноту. Предел досягаемости головного фонаря — двадцать футов, и Габриаль ничего не видит. Двадцать секунд проходят в полной тишине, потом раздается тяжелый глухой удар, и лампа гаснет.
— Где ты? — кричит Койот.
Молчание.
— Твою мать, — шепчет Анхель.
В углу стоит Амо, лицо его скрыто в тени, губы беззвучно шевелятся.
Издалека до них доносится какое-то пение. Похоже на застольную словенскую песенку. Койот понимает, что это вентиляционная шахта, которая по непонятной причине соединяется с другой сетью коммуникаций, с другим, по сути, городом.
Он прижимает пальцы к губам, понимая, почему не отвечает Габриаль.
Они ждут в напряженной тишине. Каждые двадцать секунд или около того до них доносится пение.
Наконец из шахты доносится тройной стук, и остальные начинают надевать снаряжение. Тихий щелчок, и в шахту первым проваливается Койот.
Анхель не уверен, но чувствует, что глубина шахты не превышает половину длины веревки. Грудь холодит дуновение ветерка. На глубине двадцати футов в дальней стене обнаруживается отверстие, намного уже первого. Ход уходит вбок горизонтально, дальше провал в какую-то выстланную вязкой темнотой пропасть, которая до того противна, что в нее совсем не хочется падать. Песня доносится именно оттуда. Теперь Габриаль поет по-хорватски, на языке, которого Анхель вообще никогда не слышал. На несколько секунд он смутной тенью повисает неподвижно и прислушивается к словам, которые никогда не поймет.
В сорока футах ниже завис огонек Габриаля, здесь начинается новый горизонт. Анхель со стуком приземляется рядом с Габриалем и видит, что Койот уже осматривает периметр. Через минуту появляется и Амо. Он снимает с себя веревку и размыкает верхний карабин. Веревка начинает со свистом падать. Все прикрывают головы. Потом Анхель принимается сматывать веревку.
— Вот оно, — слышится голос Койота из дальнего угла. Он держит расчерченную на квадраты карту в левой руке, правая рука высоко поднята. Он что-то высчитывает и прикидывает — трудно сказать что. Анхель понимает, что будет видеть лучше, если перестанет смотреть прямо на свет. В сплошной серости начинают проступать силуэты нависшей над туннелем земли. Он видит, что Койот обнаружил три римские арки, расположенные рядом друг с другом, а левее их, в сорока футах, от туннеля ответвляется еще один ход, ведущий в глубокий канал.
Койот ложится плашмя на землю, заглядывает через край канала. Потом он встает, подходит к Анхелю, поворачивает направо и проходит еще сорок футов. Потом он заново проделывает весь путь. Иногда он останавливается, наклоняется и трогает рукой землю под ногами. Смотрит на потолок. Словом, творит что-то малопонятное.
Арки выглядят как круглые «о». Камень цвета твердого железа, стена на ощупь зернистая, как песок. По проходам во всех направлениях гуляет ветер, будто дыхание невидимого давно уснувшего дракона, жаждущего пробудиться. В воздухе острый едкий запах, он буквально осязаем, как кусок мяса, как обувная кожа, как кость. На языке привкус кайенского перца.
— Если верить карте, то первые две арки ведут к разрушенным складам, над которыми слои пяти столетий цивилизации. Вот эта третья, — Койот вытягивает вперед палец, отсвет лампы пляшет на камне, — неизвестно куда. Я полагаю, что она ведет в канализационный сток.
Его рука движется в сторону рва слева.
Амо начинает кашлять. С тех пор, как он влетел в окно, у него появились частые приступы кашля.
— Что с тобой? — спрашивает Анхель.
Амо не отвечает. Вдруг вспыхивает огонек его зажигалки. Он почему-то торопливо закуривает.
— Выкури их, если не можешь достать.
— Это древнеримская канализация, которая, устояв после нескольких землетрясений, заканчивается под Башней Ветров, — говорит Койот.
— То есть под центральным архивом, — выпаливает Анхель, и все чувствуют, что он улыбается в темноте.
69
Снова непроглядная темнота. Амо стоит на прямых, как палки, ногах, ощущая темноту как колебание невидимых волн. Койот, Анхель и Габриаль уже спустились в канализационный ров, он смотрит, как Габриаль скользит по отвесной стене, от одной точки к другой, медленно, словно какая-то невидимая сила держит его в своих могучих мягких лапах. Для Амо все происходящее похоже на электрический ток, который протекает сквозь него, когда он плывет в густой темноте, ощущение пустоты в нем поднимается со скоростью устремленной ввысь экспоненты.
Он должен спуститься сам, спуститься в ров, он уже чувствует, как протяжный ветер обдувает его лицо, чувствует, как возвращаются старые времена, удушливые и горячие, как дым. Подошвы ног невыносимо болят, камни давят на них, временами стараясь оттолкнуть его от себя. Это ощущение дала ему Каббала, она дала ему понимание глубин жизни, понимание невидимого насилия, пропитавшего все ее проявления.
Внизу что-то говорит, спрашивая, Койот. Амо делает шаг вперед и хватается за веревку, которую закрепил Габриаль. Глубина не больше двадцати футов, но пропасть может оказаться бездонной, как вечность.
— Медленнее, возьми себя в руки, — говорит Койот, показывая руками, как надо спускаться.
Очень странно, но Амо чувствует невероятную тяжесть веревки, ее очень трудно удержать. В его голове уже много месяцев звучит какой-то голос, в котором он хочет разобрать слова, но не может. Такое впечатление, что где-то далеко работает приемник. Шум давит. Веревка давит не меньше. Заклинание давит на него всей своей невероятной тяжестью.
Он всегда собирался, когда на него начинало что-то давить, когда груз становился невыносимым, он каким-то образом перераспределял его и всегда выходил победителем. Как же давно это было, думает он, теперь он стал совсем другим человеком. Потом что-то щелкает, трескается, он летит вниз и почти мягко приземляется рядом с остальными, не помня, чего он только что так боялся.
Во рву холоднее. Они стоят, сбившись в тесный полукруг, шарят фонарями по стенам. Койот достает из кармана карту и пытается найти ровное сухое место, чтобы хорошенько ее рассмотреть.
Габриаль подходит к Койоту и говорит, обернувшись через плечо:
— Ты можешь смотать веревку?
Амо поворачивается, чтобы найти конец, но не может сделать этого. Он тщетно шарит рукой по холодному камню, следуя за пятном света от своего фонаря. Вдруг он на что-то натыкается ногой. Веревка шаловливо свернулась в безобидную кучу на дне рва, самостоятельно упав с высоты. Все предметы вокруг Амо снова становятся холодными и тяжелыми. Он не помнит, как сбрасывал сверху веревку, и, застыв на месте, сгибает и разгибает пальцы, стараясь вспомнить ощущение текстуры веревки или движения, которыми он тянул ее вниз.
