— Тогда что вы здесь делаете?
— Вчера вечером получил от вас письмо и… — пожимает он плечами. — Работал последние две недели как вол, без выходных, вот и решил взять отгул. Давненько не бывал в Ирландии… Подумал, дай-ка приеду, с вами заодно повидаюсь…
— Вот так прямо из Эдинбурга?
— Ну да. Вдруг вы согласитесь показать мне достопримечательности. У меня вся родня живет в Корке. А в Голуэе я так ни разу и не побывал. — Он бросает газету на стул. — А еще мне кажется, я на днях был с вами довольно резок. Чтобы загладить вину, я хотел бы пригласить вас пообедать, вы позволите?
Он умолкает и ждет ответа, но я пока занята: ломаю голову, что бы все это значило. Читает мое письмо, бросает все и мчится в аэропорт, чтобы поспеть на самолет, и нате, вот он здесь, передо мной.
— Но я могу… — Он переминается с ноги на ногу. — Наверное, не надо было этого делать.
Последние слова он произносит с трудом, вся уверенность в себе на глазах испаряется. Понятно, он видит, что я хмурю брови, но, если честно, мне, как это ни смешно, чрезвычайно приятно сейчас видеть его, остается только взять себя в руки и улыбнуться. Что я и делаю. Плевать, что щека болит, я улыбаюсь, и, словно по волшебству, вся его неуверенность куда-то исчезает. Он тоже улыбается, и я чувствую, как от шеи к щекам поднимается горячая волна и лицо мое вспыхивает.
— Я сегодня должна ехать к брату, но… Да! Я проголодалась.
— Отлично.
Он кивает, глядя на меня доброжелательно-оценивающими глазами, и, я чувствую, сердце у меня начинает биться чаще.
Ну надо же, проделал весь этот путь, чтобы только встретиться со мной, причем не в качестве полицейского. Не означает ли это, что я ему нравлюсь?
Приятная мысль. Я снова улыбаюсь, рот до ушей, и слышу голос администратора, она просит забрать чемодан. О’Рейли помогает мне донести его и сумку с подарками до машины, и мы грузим все в багажник.
— Я знаю одно местечко, два шага всего, — говорю я, — там можно неплохо перекусить.
Идем рядом и в ногу по каменному мосту через реку.
— Здесь прошло ваше детство? — спрашивает О’Рейли.
— Нет. Мы жили на ферме, ближе к побережью, — машу я в сторону океана. — Вон там, на западе, — Коннемара, одни скалы и торфяные болота, там выращивали наших знаменитых выносливых лошадей. Люди в Коннемаре все еще говорят на ирландском. А вон там, к востоку от реки, добывают пористый известняк. И болот меньше, и местность не такая гористая. — Я умолкаю. Он смотрит на меня и улыбается. — Что, очень похожа на экскурсовода?
— Нет-нет! Все отлично. Просто вижу, что вы любите эти места.
— Для отпуска лучше места не найдешь, но жить здесь постоянно… Это не для меня. Вот для художника, человека искусства здесь просто рай. В масштабах всей страны в театр, например, ходит не больше четырех процентов населения. А у нас в Голуэе, пожалуй, пятнадцать наберется. Это город для людей творчества, для музыкантов, для тех, кто умеет что-то сотворить руками. А я здесь чужая, мне здесь делать нечего.
Поворачиваем за угол и, словно в подтверждение моих слов, идем мимо торговых рядов, заваленных произведениями искусства и ремесел, а вот и парочка уличных музыкантов, играют в основном ирландские народные мелодии.
Стоим и слушаем, потом идем дальше.
— Я обожаю открытые пространства, и погода мне вполне по душе, но, если честно, всегда хотела уехать отсюда. — Толкаю дверь в кафе с баром; интерьер вполне в современном стиле. — Это довольно известное заведение. Дороговато, конечно, но, чтобы иметь представление, побывать здесь стоит.
О’Рейли останавливается, смотрит в огромное окно, сквозь которое виден залив как раз в том месте, где озеро Лох-Корриб перетекает в Атлантический океан, смешивая соленую и пресную воду в невообразимый коктейль. Ярко раскрашенные лодки самых разных размеров разноцветными крапинками стоят на якоре.
— Сказочный вид, — произносит он. — Хочется самому стать рыбаком.
Он следует за мной к столику, к нам подходит официантка. О’Рейли заказывает горшочек мидий, я — салат с семгой, и первые минут десять мы беседуем о прошлом Голуэя, о том, что ждет этот город в будущем. Сейчас он переживает экономический спад, строительные организации, которые еще недавно активно здесь работали, разоряются.
— Ваш брат занимается фермерством? — спрашивает О’Рейли, ставя локти на стол.
— И очень успешно!
Рассказываю про ферму отца, который работал от зари до зари и едва сводил концы с концами.
— А вот у Деклана на тех же самых землях бизнес процветает. Он стал заниматься экологически чистым сельским хозяйством еще до того, как оно вошло в моду, и теперь на рынке его продукция считается лучшей. Они вдвоем создали на своей ферме нечто потрясающее.
— Похоже, вы очень гордитесь братом.
— Еще бы. — Я гляжу в окно: фотограф расставляет треногу, чтобы снять вид на залив. — Фил часто дразнил меня, говорил, что я боготворю брата, сделала из него кумира, а я и вправду боготворю его, потому что он, когда я была маленькая, заменил мне отца. Да и сейчас я им восхищаюсь.
— И вы хотите рассказать ему все, что с вами стряслось за последнее время?
— Да.
— Все без утайки?
— Про смерть Сэнди Стюарт он знает.
— А про остальное? — О’Рейли смотрит на меня с вызовом.
Я секунду молчу.
— А что остальное?
— Например, про соглашение, которое вы заключили с Кирсти.
Так. Кажется, я рано радовалась. Похоже, О’Рейли явился не ради моих красивых глаз, а по службе.
— Так вы притащились сюда поговорить про Кирсти?
— Нет. Не хотите о ней, и не надо.
Отворачиваюсь и гляжу в окно, давая понять, что тема закрыта. Но его запугать не так-то просто.
— Значит, она узнала ваш секрет? — (Смотрю на него и молчу.) — Ей, похоже, есть чем шантажировать вас, иначе зачем было приглашать ее в ресторан на обед с журналистом.
Приносят еду, мы откидываемся на спинки стульев, чтобы не мешать официантке расставлять тарелки. О’Рейли не спускает глаз с моего лица и ждет, что я отвечу. Беру нож и вилку, и вдруг я чувствую, что аппетит пропал напрочь. Чего не скажешь об инспекторе. Он с явным удовольствием уплетает свои мидии.
— Эдинбург — город маленький. Вчера вечером я отвозил младшую дочку домой, а у моей бывшей как раз был очередной званый вечер, и я случайно услышал, как говорили про вас. Там была и Кэрис Блейкмор, она кому-то рассказывала, что встречалась с вами и что вы ей все про себя рассказали. — Он смотрит на меня, ждет реакции. — Послушайте, я ведь сыщик. Я задаю вопросы. И не прошу за это прощения. — Он наклоняется ближе. — Роль будущего светила медицины играла Кирсти?
