все небо, словно пламя пыталось дотянуться до самих богов.
И боги, в свою очередь, потянулись обратно.
Мощный магический треск расколол небо и землю. Не было ни звука, ни движения, но все мы отреагировали на него, как на силу землетрясения. Волосы на моих руках встали дыбом. Каждый вдох обжигал, словно сам воздух превратился в нечто, не предназначенное для человеческих легких.
Голова Зрячей откинулась назад, ее лицо поднялось к ночи, свет лился из ее ладоней, рта, глаз под повязкой. Этот свет стелился по небу, как сливки, налитые в черный чай, медленно клубясь, и в его центре собирались трещины молний.
Чтобы открыть проход к богам, требовалась невероятно сильная магия. Лишь горстка людей в мире была способна на это. Часть меня ожидала, что процесс будет долгим и затяжным, как один из наших многочисленных архаичных ритуалов.
Так вот, с моей стороны это казалось наивным.
Конечно, обращение к богу не было красивым церемониальным действием. Это был удар кувалдой по двери. Таран против ворот. Это был крик, настолько громкий, что ни одно существо, ни смертный, ни бог, не могли его проигнорировать.
И боги, действительно, обратили на него внимание.
Может быть, дело было в том, как изменился свет: небо стало пестро-фиолетовым на фоне сияния заклинания Зрячей Матери. Может быть, из-за того, что звуки притупились и усилились одновременно, а в ушах зазвенело. А может быть, все нити переориентировались, как будто нарушенные гораздо большей силой, и я покачнулся. Мое физическое тело казалось очень далеким, а волосы поднялись вокруг меня, как будто я плыла под водой.
Тени, далекие силуэты, собирались в растущем бассейне света над нами.
И так же, как я чувствовала присутствие смертных вокруг нас, я чувствовала и их — богов. Присутствие, более мощное, чем я когда-либо испытывала. Мне захотелось упасть на землю в мольбе, словно из моей кожи вынули душу.
Зрячая Мать не могла пошевелиться. Она не могла даже говорить. Но, сосредоточившись, она сумела крикнуть сквозь нити:
{Сейчас!}
Я упала на колени, хотя и не помнил, как это сделал. Я заставила себя подняться — с трудом, на таких сильно дрожащих конечностях.
Я повернулась к Атриусу.
И каким-то образом его присутствие сделало все остальное терпимым. Я чувствовала себя уверенно, как на берегу.
Его волосы тоже парили вокруг него, серебристые нити, подвешенные в невесомости. Ему каким-то образом удавалось держаться на ногах, хотя остальные вампиры и даже служители Арахессены стояли на коленях. Его лицо было обращено к небу, и он наблюдал за тем, как тени смотрят на нас.
Он смотрел на богов так, словно они были вызовом.
Но когда я приблизилась к нему, делая один трудный шаг за другим, его взгляд упал на меня.
Я коснулась его лица, кончиками пальцев поглаживая твердую скулу, мягкие губы, шрам на челюсти.
Даже в таком состоянии, когда мои чувства уничтожены, он пах снегом. Свежий, прохладный и новый.
Его глаза следили за моим лицом, и я чувствовала этот взгляд, как он чувствовал кончики моих пальцев, имитируя мои движения на нем, лбу, губах, подбородке.
Здесь, перед ним, даже больше, чем перед богами, я была так ужасающе обнажена.
Мне удалось скрыть свою истинную сущность от Зрячей Матери, женщины, которая могла видеть глубины моего внутреннего присутствия. Но от Атриуса я не могла спрятаться. Он видел меня всю. Независимо от того, нравилось мне это или нет.
Хорошо. Потому что мне нужно было, чтобы он увидел меня сейчас. Увидел правду.
У нас был один шанс.
Моя свободная рука опустилась вниз по его руке и обхватила запястья, как бы успокаивая или искренне извиняясь. Кожа наручников была гладкой на моих ладонях.
Другая рука держала кинжал между нами.
— Нет большего подношения богу, чем служитель другого, — сказала я.
Я подняла клинок.
А затем, так быстро, что я молилась, чтобы никто не успел среагировать, пока он ослеплен магией, я разрезала путы Атриуса и сунула рукоять ему в руки.
— Не стой на месте, — прошептала я.
Зная, что он поймет.
Зная, что он знает, что я велю ему сделать, прямо сейчас, в этот момент, когда боги в двух шагах, а Зрячая поглощена своим заклинанием.
Его глаза расширились. Потрясение, вызванное его присутствием, отзвучало на полвздоха, а затем перешло в решимость.
Головы служителей уже начали поворачиваться к нам. Но мы с Атриусом столько раз сражались вместе. Я знала, что ему не нужно много времени, чтобы убить.
И действительно, этот удар занял у него всего несколько секунд:
Секунды, чтобы броситься через алтарь на Зрячую Мать.
Секунды на то, чтобы провести лезвие по ее горлу, яростно и быстро, не дав ей даже времени закричать — ее голос угас до влажного хрипа.
Секунды на то, чтобы удержать ее за волосы, позволяя крови залить алтарь, и поднять подбородок к небу.
— Богиня Ньяксиа, — крикнул он. — Я дарю тебе этот дар. Служитель Акаэи. Кровь королевы-тирана и корона королевства Белого Пантеона. Я проливаю эту кровь и требую это королевство для тебя, моя Мать Вороньей Тьмы, Ньяксиа.
Его голос надломился. В таком ярком свете никто не мог видеть, как по его щеке скатилась единственная слеза. Никто, кроме меня.
Он задохнулся:
— Мой договор с тобой выполнен.
Да, привлечь внимание бога было непросто.
Но это? Этого было достаточно.
Более того, этого было достаточно, чтобы привлечь внимание двух.
ГЛАВА 47
Я думала, что мое видение Ньяксии было изнурительным. Я ошибалась. Это было ничто по сравнению с тем, что она представляла собой воочию: сила, столь великая, что не оставалось иного выбора, кроме как склониться, красота, столь сильная, что не оставалось иного выбора, кроме как отвести взгляд, присутствие, столь сильное, что нити сами не могли определить ее.
В одно мгновение она оказалась здесь, и в одно мгновение мир перестроился под нее.
Она была такой, какой предстала в видении: нити длинных черных волос, плывущие, как свободная ночь, бледная кожа, залитый кровью рот, глаза, похожие на туманности и галактики. И все же она была намного больше.
Ужас, охвативший меня, заставил меня прижаться к камню на коленях.
И все же сквозь этот страх мое внимание привлек Атриус — Атриус, который сейчас отрубал голову Зрячей Матери, поднося ее своей богине.
Он не показывал этого, но я чувствовала его страх. Он тонул в нем.
Он поклонился Ньяксии и протянул ей голову.
— Моя госпожа, — сказал он. — Подарок для вас.
Ньяксиа захихикала. Этот звук был как ногтем по моей
