Нельзя сидеть здесь вечно. Пусть и умерев, но принести хоть какую-то пользу родине! Но какую?"
И тут у Даши в голове наконец-то созрел приемлемый и вполне осуществимый план.
Согласиться на "сотрудничество". Принять все условия. А чтобы не засадили за доски прямо здесь и сейчас, заявить, что присягала на верность Верховному сильфу и не может работать, не разорвав этой присяги. А освободить и принять новую присягу может лишь равный по статусу Верховному, не меньше. Дарьянэ на ум пришла подленькая мыслишка заявить, что лишь обда, единовластный правитель всех людских земель, ровня повелителю сильфийскому. Но потом девушка благоразумно рассудила, что за такие слова орденцы развеют ее на месте, и решила не выпендриваться, просто настояв на встрече с наиблагороднейшим. Ее повезут в Мавин-Тэлэй. И если не получится удрать по дороге — она уничтожит главу Ордена. Пока не важно, как. Детали обдумает на месте. Поскольку самого весомого претендента на власть, Жаврана Ара, убили, то неизбежно начнется грызня. Орден ослабнет, а это будет на руку всем. Такая вот месть за развеявшихся сильфийских послов.
Дарьянэ кивнула своим мыслям и забарабанила в запертую дверь.
— Эй, вы, люди! Открывайте, я согласна работать на вас…
* * *
— Как ты мог?! — орал Гера. — Трус! Ничтожество! Предатель! У-у-у, ведское отродье! Ты же предал ее, предал! Свою обду!
Заплаканная Выля с настороженной Ристинкой притихли на мешках, сидя рядышком, почти прижавшись друг к дружке. Гнев «правой руки» был направлен не на них, но им все равно было неуютно. Изредка то одна, то другая бросали быстрые оценивающие взгляды на виновника бури: как он там, горемычный? Хоть и предатель, а жалко!
Тенька стоял перед Герой спокойно и даже не навытяжку. Только страдальчески морщился, когда друг повышал голос особенно сильно. Вед не пытался вклиниться в эту экспрессивную обвинительную речь, терпеливо ждал, пока поток оскорблений иссякнет и можно будет, наконец, нормально поговорить. Но Гера только все больше расходился.
— Ты должен был костьми лечь, а ее выручить! Да как только твои бесстыжие глаза посмели явиться сюда, в комнату, где она спрятала тебя от людей Ордена, где пила с тобой молоко и ела хлеб! Как ты можешь так спокойно смотреть и… А какого смерча ты тут ухмыляешься?!
— Стараюсь представить, как в анатомическом смысле выглядят ходячие бесстыжие глаза, — честно ответил Тенька, тщетно надеясь погасить неуместную в такой серьезный момент ухмылку.
Гера побагровел и ударил. Вернее, попытался. Он замахнулся, надеясь хорошенько заехать колдуну кулаком в челюсть, но Тенька, за мгновение до того успевший прочесть намерение в его глазах, сумел принять меры. Он уклонился, уходя из-под удара, и отступая сразу шагов на пять — насколько позволяла ширина чердака. Кулак Геры рассек пустоту.
— Вот только драки нам сейчас не хватало! — раздраженно прокомментировал вед. — Может, ты перестанешь уже давать волю чувствам, начнешь, наконец, думать и здраво рассуждать?
— Вот набью тебе бесстыжую трусливую морду, — угрожающе прорычал Гера, — тогда и поговорим.
— Так я и дал себя бить! Интересненько получается: ты об меня кулаки сбиваешь, а потом мы еще и о чем-то разговаривать должны? Ну, уж нет! Будешь руки распускать, я тебя заколдую. И не посмотрю, что друг, "правая рука", победитель соревнований и будущий полководец.
Гера прекрасно знал, что заколдовать Тенька при надобности способен. И, в отличие от классических синяков и шишек, последствия его колдовства более разнообразны и менее предсказуемы. Некоторые вед и сам устранять пока не умеет. Да и в чем-то он прав: не время кулаками махать, когда такое творится…
— Ты не просто трусливый предатель, а еще и бесчестный подлец, — сообщил Гера звенящим от ярости голосом.
— Нет, вы только послушайте! — парировал Тенька. — Интересненько получается: если я в кои-то веки безоговорочно подчинился прямому приказу нашей обды, то я предатель, а если при этом еще и не хочу, чтобы мне морду набили — то трус и бесчестный подлец.
— А мне тебя честным назвать после всего, что ты творил?! Ты оставил обду, когда она впервые по-настоящему нуждалась в ком-то из нас, ты заришься на Вылю, точно желаешь потоптать ее, как петух клушу… А Выля не такая! Наши институтские девицы вообще не такие, как у вас в дремучем ведском захолустье!..
Выля ахнула и густо покраснела, Ристинка присвистнула.
— А ну не смей говорить так о Выле, тем более, в ее присутствии, — Тенька не орал, но на шее у него ходили желваки. — В нашем, как ты выразился, дремучем ведском захолустье, не принято топтать девиц без разбору. Выля не такая, я тоже — не такой, и мы сами разберемся, без твоей помощи и медвежьего чувства такта.
Ристинка хихикнула. Гера грозно покосился в ее сторону, и на мешках снова стало тихо.
— Вижу я, как вы разбираетесь! Ты ее зажимаешь по углам, а она и рада! Потому что не знает…
— Гера, мы и правда сами разберемся, — несчастным голосом проговорила Выля.
— Гера у нас за торжество правды над здравым смыслом, — ерничал колдун. — Великий защитник кур от петухов, любитель орать на дождевые тучи, когда по его мнению, не на всех льет поровну, и…
— Тенька, если ты сейчас не заткнешься, я наплюю на все колдовство мира и врежу тебе в нос!
Гера был выше щуплого от природы веда головы на полторы, а из его кулака можно было сложить три Тенькиных. Но веду было все равно — по крайней мере, так выглядело со стороны.
— Да плюй, сколько хочешь, но пока колдовство есть, нос мой будет оставаться целым, а наш спор — бессмысленным. Мы должны придумать, как вызволить Климу…
— После того, как ты ее предал!
— …Как вызволить Климу без потерь, — с нажимом закончил Тенька.
— Без потерь мы ее уже не вызволим, — отрезал Гера, находя в себе силы правильно расставить приоритеты и отложить решение дел сердечных до лучших времен. — Надо объявлять общий сбор и брать числом, напролом идти к директору. Называя вещи своими именами — развязывать в Институте войну.
— И это мне говорит человек с зачатками стратегического таланта! Никакой войны мы устраивать не будем…
— Послушай, Тенька, наша дружба сейчас даже на волоске не висит, а…
— Гера, — Выля встала с мешков и подошла к юношам, вступая в разговор, — Я не думаю, что Клима хотела бы такого. Она даже за надписи ругалась, а что скажет, если мы начнем воевать здесь? Ведь в войне будут жертвы, а Клима обещала всем безопасность в стенах Института.
И вед, и Гера, осекшись, уставились на "левую руку". Выля
