— Не говорите ерунды. Причём тут иммигранты?
— По моей статистике, пятнадцать из шестнадцати преступлений совершают иттешарцы. Великая Хишфинсона стала больным организмом, впускающим всякую заразу. Иномирцы не чтят наших традиций. Дестабилизируют общество. Дикари из Эттома тянут Хишфинсону в её варварское прошлое, а с нею и весь архипелаг.
— Госпожа Фин, последователи Эттома — не дикари, — разозлилась Сенеллерта. — А Эттом — самая древняя и многочисленная из культур, существующих во многих мирах.
— Мы должны думать о гражданах Хишфинсоны, а не о других мирах, госпожа Сенеллерта. К тому же, Эттом никогда не был частью нашей цивилизации.
— Прекратите! Эттом всегда был частью нашей цивилизации и нашей культуры, с тех самых пор, как Мир Металла утратил закрытый статус. Более того, госпожа Фин, я напомню вам, что испокон веков культура Сенеллерты, и в особенности её столицы — Хишфинсоны — строилась на иерархии и строгом подчинении.
Фин обиженно фыркнула.
— Всю свою жизнь я посвятила служению порядку в этом городе. Даже моё имя — часть Хишфинсоны, — голос Фин дрогнул на слове «жизнь», но вскоре вернулся в норму.
— Вы готовы исполнить любой мой приказ, глава министерства внутренних дел?
— Так точно, Сенеллерта.
— Отлично. Поручаю вам заняться «птичьей» паникой. Ваша задача — убедить население, что Вороны — иллюзия.
— Почему этим должна заниматься полиция, а не министерство пропаганды?
— Задача вам ясна, госпожа Фин?
— Так точно.
— У вас двое суток. И приступайте немедленно.
— Есть! — Фин гордо встала из-за стола и твёрдой уверенной походкой солдата покинула зал. Настроение у Сенеллерты приподнялось, когда за Фин закрылась дверь.
— Продолжим.
3
Следующей ночью Кайрила разбудил ужасный скрип. Если вчера ночью беспокойный больной царапал, будто кошка диван, теперь это было похоже на нож по стеклу. Пятна на теле пациента расползлись и начали сливаться, образуя сеть. День ото дня его зрачки растекались по глазному яблоку, теряя цвет.
— Да когда он прекратит?! — возмущался другой сосед — старик лет шестидесяти, судорожно давя на кнопку вызова медсестры.
Не одна, а сразу две медсестры отозвались на сигнал. Они долго упрашивали старика снизить громкость его личном регулятором, но старик отказывался наотрез, чувствуя себя некомфортно в полной тишине. Пришлось ввести проблемному больному, что мешал остальным, «китовую», как выразились медсёстры, дозу снотворного. Это помогло на несколько часов. Пациент с чёрными пятнами лежал как убитый, и Кайрил понял, что не может успокоиться от мысли: жив он или мёртв? Однако под утро пациент очнулся. Что удивительно, когти за короткий срок подросли и стали ещё острее.
Кайрилу хотелось отключить звук, но, пролежав с полчаса в тишине, он понял старика. Тогда он решил оставить в покое регулятор и постараться привыкнуть к шуму, как люди, живущие около водопадов, привыкают к его непрестанному рёву. Кайрил уже почти привык и расслабился, считая от одного до десяти.
Посреди ночи палату пронзил шум, которого все пациенты боялись как смерти. Звон разбитого стекла. Кайрил не успел заметить, когда началась паника. Снова прибежали медсёстры. Буйного связали, вкололи снотворное шприцем, уже мало заботясь о выживании больного, и уложили его на пол. Требовалось убрать осколки и заменить стекло. Вызвали двух уборщиц и техника. Техник провозился целое утро, меняя купол. Когда работа была сделана, больного, ещё спавшего, уложили на место. Уж теперь-то, как думали другие пациенты, они смогут расслабиться. Они и не предполагали, что ночная суета была только лёгким бризом, в сравнении с грядущей бурей.
4
Скрип. Проклятый скрип! Ни «китовая» доза снотворного, ни обезболивающее, ни препараты не могли угомонить соседа Кайрила. Зрачки пациента почти исчезли. Серые пятна темнели и расползались. Они оккупировали большую часть кожи больного, и теперь немногочисленные ещё здоровые участки тела казались аномальными пятнами.
С последней ночи сосед «эволюционировал». Он уже не скрёб беспорядочно. Больной вырезал на стекле ровный крест, будто сознательно стремился сделать трещину. Но вот он прекратил. Опустил руку. На какое-то недолгое время это принесло облегчение, но не предвещало ничего хорошего. С силой и точностью выпущенного ядра, кулак серого больного ударил прямо по кресту. Уже второе стекло не выдержало натиска. В эту же секунду Кайрил испытал чувство, которого не позволял себе много лет — страх. Чистый неподдельный страх. Проснувшись окончательно, он решил — надо что-то делать.
— Сестра! — закричал Кайрил и, сообразив, что это бесполезно, нажал на зелёную кнопку. Впрочем, в этом уже не было необходимости — по стенам палаты побежали красные пятна прожекторов, сопровождаемые сумасшедшим воем сирен.
Больной никуда не торопился. Расправившись со стеклянным куполом, он сел на койке. Неестественно вертя головой, сосед осмотрел палату, высунув кончик языка, будто пробуя воздух на вкус.
В палате показались двое дежурных спецсанитаров, вооружённых распылителями. На их спинах были закреплены баллоны. Санитары что-то кричали, но из-за сирены было не разобрать.
— Эй! — орал Кайрил. — Выпустите меня! Эй, вы слышите?! Выпустите меня!!! — он начал барабанить по стеклу, но надеяться мог только на то, что кто-то посмотрит в его сторону.
Больной по-обезьяньи ловко подобрал ноги с пола и сел на корточки, а в следующий миг уже превратился в пружину, набросившись на санитарку. Женщина не успела и пошевелиться, и только прыснула кислотой в потолок, когда пациент обхватил её ногами за талию,
