class="p1">Она была очень красива, куда лучше Евы или Розы, да и с пропавшей Янкой могла бы посоперничать. И при этом, как показалось Радке, примерно ровесница Мейнгрима. Поди угадай, хорошо выглядела она или это Радкин супруг — плохо, но рядом они смотрелись почти одногодками. А что совсем уж опечалило Раду, твердо уверенную, что её никак не сможет расстроить роман мужа, хоть прошедший, хоть длящийся, так это то, что гостья была красива не только лицом. Впервые, если не считать коренастую Берхту, Рада видела женщину с фигурой, а у этой Лотты она была на месте.
Даже сердце заныло, чего уж Рада совсем не ожидала. И продолжить читать книгу после того, как Мейнгрим с магессой скрылись с глаз — видимо, направились в поместье, не было никакой возможности.
Так что она была даже рада обнаружить чуть позже в гостиной Розу. Гостья с порога распорядилась о раннем ужине и начала рассказывать.
— Сама я была не в городе, конечно, — щебетала Роза, откинувшись на кресле, и только благодаря обострившемуся на нервной почве вниманию Радка заметила какой у «приятельницы» цепкий и холодный взгляд. — Но кое-кто мог проследить за прибытием твоей соперницы и рассмотреть всё получше.
«Барвинок», — сообразила Радка, изображая внимание. Строго говоря, особо сильно изображать ей и не пришлось.
— Мой тайный агент узнал, что эта Лотта из фиолетовых магиков, — Роза покачала головой. — И потому ближе подходить даже не стал.
Радка попыталась вспомнить, что она знает о фиолетовых. Как бы она много не читала, вот такие подробности иногда забывались, особенно с учетом того, что в их городе, кажется, фиолетовых и вовсе не водилось. Точно, именно об этом ей и говорили раньше. Не было в городе фиолетовых, а вот почему — она вспомнить не могла. Или не знала. Какие-то дальние родственники и побочные ветви — возможно, но не сами.
— Они могут влиять на разум, — сжалилась Роза, устав наблюдать за мучениями Радки. — Все по-разному. Самые сильные могут заставить человека вспомнить или забыть что угодно. Кому такое понравится?
— Никому, — машинально согласилась Радка, мысленно хватаясь за голову. Чего она накрутила, решив, что во всем виновата Роза или кто-то вроде этого несчастного Барвинка? Если среди них, пусть и в другом городе, есть такие мастера, способные лишить других их воспоминаний! Зато всё сходится — эта магесса была близко знакома с Мейнгримом и Евой, она могла увидеть где-то Янку… Вот дальше фантазия Радки буксовала. Увидела — и что? Может, Янку убил кто-то из своих, да тот же приятный во всех отношениях Скарбошек, и Лотта просто уничтожила воспоминания об этом по просьбе Мейнгрима.
Радке стало стыдно. Она была не настолько уж плохим человеком, чтобы вот так подозревать приятных и богатых людей в самых худших грехах именно потому, что они приятные и богатые, и при этом не испытывать угрызений совести.
— А она красивая, вы видели, госпожа? — прервала поток её мыслей Роза.
— Видела, — завистливый вздох не пришлось даже изображать, и это настолько же понравилось Розе, насколько не понравилось самой Радке. Да что с ней такое? Какое ей дело до того, кого привечает Мейнгрим? К тому же не сказать, что он был рад услышать о Лотте. Разве что это из-за того, что вредная Ева заговорила о ней при Раде…
Роза еще щебетала что-то, и Радка даже отвечала, но плохо понимала, что именно. Все её мысли занимали поместье и его домочадцы. Как там Фабиуш, не донимает ли его красивая гостья? А Ирена, так ли она рада поболтать с Лоттой, как со своей хозяйкой? И Мейнгрим. Лотте, наверное, не приходиться прятаться в выделенных ей покоях и втихаря передвигаться по дому.
Убедившись вскоре, что разговаривать с Радкой бесполезно, несколько раздосадованная этим Роза наконец убралась. А Рада еще поборолась с книгой, и, так и не сумев сконцентрировать на ней внимание, легла спать.
Несмотря на уютное гнездышко, каковое постаралась сделать из этого номера в гостинице Роза, спала Рада плохо. Ей снова снилось небо, в которое она поднималась, то ли на собственных крыльях, то ли на драконе. Но небо было серым и мерзлым, точь-в-точь таким, какое оно в это время года за пределами города. Там, далеко за стенами города зима постепенно покидала землю, становясь сырой и зябкой, словно старуха с густым кашлем на последнем издыхании. И небо там серое, затянутое свинцовыми тучами и оттого совсем низкое. Такое, что сейчас, во сне, Радке казалось, что она едва не касается его головой.
А еще она только во сне понимала, что спокойно дышит и что всё хорошо. А когда просыпалась — не помнила этого. Помнила всё, даже сон то и дело всплывал в памяти, хоть и нехотя, словно предпочитал быть забытым. А то, что в её жизни есть место всему, даже полетам, она утром забывала.
И так ей от этого стало горько, что она решила проснуться немедленно, пусть даже время ночь! Только бы не забыть ничего важного.
И первое, что она сделала для этого — заставила себя опустить голову, оторваться от тяжелых низких небес. И стоило ей с этим справиться, как она обнаружила, что её полет и впрямь пролегает над родными местами. По крайней мере, виднелись точно такие же заснеженные леса и сады, и открытые места, на которых заметными точками чернели колодцы. Только она успела рассердиться — даже во сне не оставляют её эти колодцы, как что-то словно толкнуло её в бок, она кубарем полетела вниз — и проснулась.
Мгновенное распахнула глаза и лишь успела обрадоваться, что помнит сон от и до, как столкнулась с внимательным холодным взглядом.
— Господин? — осторожно спросила она, подтягивая одеяло до носа. Конечно, Барвинок выглядел почти мальчишкой, и не стоило ей пугаться его так, словно она забралась в его дом. Но что-то в нем её пугало и всё тут.
От юноши пахло какими-то цветами, как и от всех цветочных, но на этот раз у Радки попросту заболела голова от тяжелого запаха. Она слегка прикрыла глаза, не двигаясь с места. Только нащупала под одеялом браслет с «прыгуном». Мало ли, зачем к ней ночью явился Барвинок.
— Госпожа, — наконец ответил тот, прекратив елозить по ней своим неприятным взглядом. — Вы должны ответить честно на мои вопросы.
«А цветочки за тебя не полить?» — хотела ответить Радка и, видит небо,
