Книга H2O III - Сим Симович

Неспокойно билось сердце, словно птица, запертая в клетке. Каждый удар отдавал болью, отзывался в висках, где застряла тревога. Неуловимый звук, что донесся издалека, словно тень, лег на душу, не давая покоя. Что же произошло? Что вызвало этот далекий взрыв?

В голове крутились вопросы, но ответов не было. Я смотрел на карту, лежащую на коленях, на которой красным маркером были отмечены точки — места обитания кланов, которые требовалось упразднить. Следующая точка была обозначена рядом с озером, в окружении густого леса. Я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Единственным способом прояснить ситуацию было продолжать движение вперёд. Я посмотрел на руль, на который уже легли мои руки. Автомобиль, словно верный пёс, был готов к следующему этапу пути.

Несмотря на беспокойство, которое я ощущал внутри, я завёл двигатель.

В голове прокручивались различные версии событий, которые могли произойти. Но я старался сосредоточиться на дороге, на своем задании, на том, что было необходимо сделать. Вскоре показалось и озеро, его синяя гладь отражала лучи раннего солнца. Дорога, по которой я двигался, вела к небольшому мосту, который пересекал озеро. Я притормозил перед мостом, огляделся. Вдали, на фоне густого леса, виднелись остатки деревенских строений. Это было место, куда я направлялся.

— Напомни ещё раз, кто здесь обосновался? — сухо интересуюсь у Элрика, бросив взгляд на озеро, которое, словно зеркало, отражало небо. Элрик, высокий, с огненно-рыжей бородой, которая была всё равно что пламя в его руках, задумчиво чесал её, словно пытался разобраться в своих мыслях.

— Осколки и ренегаты клана Вальтурмака, — пояснил он, глаза его блеснули в отражённом солнце. — И они должны либо работать на нас, либо быть уничтожены. Ибо негоже оставлять за спиной эту змеиную кодлу. Особенно после того, что ты сделал с их патриархом.

Его слова прозвучали как приговор, а глаза сверкнули огнём, отражая не только солнце, но и жестокость, которая была неотъемлемой частью данного мира.

— Они либо подчинятся, либо будут уничтожены, — повторил он, словно вбивая эти слова в мои уши.

Я кивнул, понимая, что у меня нет другого выбора. Подчини или сломай, простая истина, известная и ребёнку, и ксенёнку. Данная философия силы и доминирования давно культивируется в наших краях, и это не плохо, нет, просто немного иначе, чем привыкли «гуманисты».

Словно отражение этой философии, небо над озером было окрашено в огненно-красные и багровые цвета, будто предвещая грядущую бурю. Тяжелый воздух, пропитанный запахом влажной земли и озона, давил на грудь, напоминая о хрупкости жизни, которая всегда висела на волоске.

И мы с Элриком, как два волка, идущие по одной тропе, были частью этой системы. Не мы создали её, но мы были её частью, и нам предстояло выполнять свою роль.

В глазах дворецкого я увидел отражение этого понимания. Он был готов к жестокости, к борьбе, к тому, что было необходимо для выживания. Я также был готов. Но в глубине души ещё теплилась надежда на мир, на то, что нам не придётся проливать кровь. Но с каждой секундой надежда становилась всё более иллюзорной, а понимание чётче.

Автомобиль уверенно проехал по мосту. Звук, который издавали колёса, катясь по деревянным балкам, был похож на барабанную дробь, мурашки бежали по коже. За мостом виднелась заброшенная школа, построенная ещё в прусские времена. Её архитектурный стиль был устаревшим, и это было заметно даже при беглом взгляде.

Стены здания были выкрашены в тусклый, выцветший желтый цвет, а по фасаду ползли трещины, словно шрамы от прошедших войн и забвения. Окна были заколочены досками, но в некоторых ещё блестели осколки стекла, словно глаза злых духов, которые обитали в этих развалинах. Двор, когда-то живой и полный шума детей, теперь зарос бурьяном и кустарником, словно природа пыталась отвоевать свою территорию. На старом футбольном поле лежали разбросанные кирпичи и бетонные плиты, напоминая о том, что здесь когда-то была жизнь, но теперь остались только развалины.

— Прусская школа, — хмыкнул Элрик, его голос отдавался в тишине вечера, как эхо прошлых времён. — Символ ушедшей эпохи, которая не вернётся.

Он был прав. Школа была не только символом ушедшей эпохи, но и символом ушедшей мощи, которая когда-то правила этой землей. Теперь она была лишь призраком своего прошлого, а ее развалины служили убежищем для ренегатов Вальтурмака.

Я выключил двигатель машины, и мы вышли наружу.

— Пойдём, — сказал я, вглядываясь в темнеющую школу. — Посмотрим, что у них там происходит.

Мы подошли ко входу в школу. Дверь, когда-то украшенная яркой краской и выцветшей надписью «Добро пожаловать», теперь была заколочена грубыми, кривыми досками. Ржавые гвозди торчали из нее, как когти, упираясь в потемневшую древесину.

Я с силой ударил ногой по одной из досок, и она с треском отломилась. Остальные поддались с легким скрипом, словно старая скрипка, которую давно не трогали. В нос ударил резкий запах сырости и плесени, смешанный с пылью, которая лежала на всем, как толстый сероватый ковер.

Мы осторожно проскользнули внутрь, оставляя за собой проем, который теперь выглядел как злобная пасть, готовая проглотить нас. Внутри было темно, как в утробе, только кое-где из трещин в потолке пробивались тонкие лучи света, создавая жутковатые узоры на стенах.

Я включил фонарик, и узкий луч света прорезал тьму, освещая пустые классы. Парты, когда-то покрытые царапинами от неслышных уроков, теперь были покрыты пылью и паутиной, словно застывшие в немом поминании. Стены были покрыты глубокими трещинами, словно шрамы, оставленные временем и забвением.

В воздухе висела тяжесть прошлого, каждая деталь говорила о жизни, которая некогда кипела в этих стенах, о детском смехе, о волнении перед экзаменами, о радости от первых побед. Но теперь всё это было затерто пылью и забыто временем. Здесь царила тишина, глубже и тяжелее всякого шума, и она казалась нам угрожающей и неизбежной.

Коридоры школы казались бесконечными, словно туннели в прошлое. Старые обои отслаивались, показывая потрескавшуюся штукатурку, и вся эта грустная картина была покрыта толстым слоем пыли.

Луч фонаря скользил по стенам, освещая давно вставшие часы над дверями классов, пожелтевшие от времени фотографии успешных выпускников и запыленные вывески с названиями учебных предметов. Всё это казалось призраками прошлого, прикованными к этому месту навсегда.

Паутина, словно серебристый туман, висела между партами и потолками, ее тонкие нити дрожали от