— Университет — тоже неплохо. — согласился барон. — Толковый малый, надо бы его взять на заметку. Вот закончит учёбу — подыщу ему место в своей компании.
Казанков усмехнулся.
— Не надейся, Гревочка. Насколько я смог понять, у нашего друга Вениамина — вернее сказать, у ведомства, в котором он служит — на этого юношу свои планы.
— Вот как? — барон поднял удивлённо брови. — Впрочем, этого следовало ожидать. С такими талантами да с университетским образованием малый далеко пойдёт, помяните моё слово…
V — 4
* * *
Российская Империя.
Санкт-Петербург,
Дворцовая площадь.
Матвей никогда не бывал в столице Российской Империи. Он и Москву-то покидал всего пару раз, когда вместе с приятелями уехал на дачном поезде куда-то за Мытищи, где они, расположившись в рощице, на травке, пели революционные песни и закусывали снедью из большой корзины. Где-то сейчас его тогдашние товарищи — и что бы они сказали, узнав испытаниях, выпавших за этот год на долю самого обычного московского гимназиста? И уж наверняка юные борцы с царизмом не одобрили бы сегодняшних его планов.
Отсюда, из цитадели самодержавия (так, кажется, выражался его старый знакомец Аристарх?) прежняя, московская жизнь видится иначе. Разве можно сравнивать грязноватые, тесные улочки Первопрестольной с широкими, прямыми как стрела, проспектами Града Петрова? А колонна Александрийского столпа, Дворцовая площадь, окружённая великолепными фасадами Зимнего Дворца и Главного Штаба? А Адмиралтейская игла, описанная Пушкиным в «Медном Всаднике» — вот она, пронзает небо, как и шпиль Петропавловского собора на противоположной стороне Невы…
— Ну вот, мы и пришли. — Остелецкий положил ему руку на плечо. — Да ты не волнуйся, не съедят тебя там. Держись естественно, спросят — отвечай, только думай прежде, что говоришь. Граф — человек в общем, незлой, только дураков на дух не переносит.
Уточнять, что этот незлой человек возглавляет одну из самых мощных секретных служб Российской Империи, Остелецкий не стал.
Они подошли к боковому подъезду Адмиралтейства, по бокам которого громоздились связки больших, выше человеческого роста, якорей. Лощёный швейцар распахнул высоченные дубовые двери и Матвей с замиранием сердца стал подниматься по мраморной лестнице — на второй этаж, где располагался департамент военно-морской разведки.
— Полагаю, юноша, вы уже в курсе, какими делами занимается наше ведомство? — спросил Юлдашев. Он принял посетителей в своём кабинете, усадил остелецкого и чрезвычайно смущённого Матвея на стулья вокруг журнального столика в углу, и веел адъютанту принести самовар.
— Мир теперь, меняется чрезвычайно быстро, и ваши с господином Остелецким похождения тому прямое свидетельство. Судьбы держав будут решаться не только в прямых столкновениях армий и флотов, но и тайными операциями, осуществляемыми специально обученными людьми. И чтобы их готовить таких вот особых сотрудников, решено создать при нашем департаменте своего рода секретные классы, куда будут брать подходящих людей — из армии, флота, даже гражданских ведомств, скажем, полиции. Я предлагаю вам присоединиться к ним.
Сказать, что Матвей был огорошен — значило сильно преуменьшить впечатление, произведённое словами графа.
— Но ведь я даже не закончил даже гимназию…
— Не беда, сдадите экстерном. С этим… — Юлдашев показал на гражданский знак ордена св. Анны, который Матвей привинтил к новенькой, ещё не обмятой гимназической куртке, специально для этого приобретённой в магазине на Литейном, — с этим проблем с экзаменами у вас не будет. Только имейте в виду: рассказать кому-нибудь правду о том, за что вы его получили, вы не сможете не скоро… если вообще когда-нибудь сможете. Так что извольте позаботиться о подходящем объяснении.
Займёмся. — коротко сказал Остелецкий. Матвей торопливо закивал.
— Опыта, причём именно такого, который нам нужен, у вас побольше иных прочих. — продолжал граф. — Придётся, конечно, подучиться: насколько я понимаю, вы собирались поступать в Университет?
— Матвей снова закивал — подобно фарфоровому китайскому болванчику, который он купил в Люйшуне в подарок матери.
Моё департамент даст вам стипендию. Параллельно с учёбой в Университете будете посещать занятия в наших классах. Только уговор — никаких больше революций и бомб — кроме как по долгу службы!
Матвей поперхнулся чаем.
— Да я… честное слово, я и не думал…
— А вы подумайте, дело полезное… — Граф улыбнулся. — А как получите диплом — добро пожаловать в мой департамент!
Он встал, давая понять, что аудиенция закончена. Матвей торопливо вскочил, едва не опрокинув стул — ужасно смутился своей неловкости и покраснел до корней волос.
Что ж, ступайте, поручик вас проводит. — Юлдашев нажал на колпачок звонка, вызывая адьютанта. — Надеюсь, вам есть, где остановиться?
Поживёт пока у меня, на Литейном. — ответил за Матвей остелецкий. — А там подыщем что-нибудь.
Вот и хорошо. — кивнул граф. — Мы ещё встретимся, юноша. А вас, Вениамин Палыч, я попрошу задержаться. Есть одно незаконченное дело, надо бы обсудить…
Этот ваш Бёртон поведал массу чрезвычайно любопытных вещей. — говорил Юлдашев. — Его даже припугивать не понадобилось — сразу понял, что ничего иного ему не остаётся.
— Да, чрезвычайно сообразительный господин… — согласился Кухарев. Он появился в кабинете сразу после ухода Матвея. — Особенно, когда идёт речь о его голове.
— По информации, полученной от Бёртона, предстоит очень много работы, и работы серьёзной. И займётесь этим вы, господа. России с Англией ещё предстоит столкнуться — в том числе и по линии нашего департамента.
Остелецкий и ротмистр переглянулись — и одновременно качнули головами в знак согласия.
— Что ж, Евгений Петрович, мы готовы. — ответил за обоих Вениамин. — Не всё же англичанке гадить по углам да переулкам — должно им и в ответ прилететь в кои-то веки!
Конец четвёртой части
