Бонд видел, как трубач оркестрика, расположившегося на носу судна, продувает свой мундштук, а кларнетист листает ноты на пюпитре. Ударник занял место за своей сверкающей металлом установкой.
Потом Бонд перевел взгляд на Горнера. Тот сложил левую руку в неизменной перчатке вместе с правой на коленях.
— Вы любите музыку, Бонд? — поинтересовался Горнер. — По-моему, эти парни вот-вот начнут лабать какую-нибудь дурацкую мелодию. Я вовсе не из тех идиотов, которые готовы идти на риск ради того, чтобы устроить своему заклятому врагу особенно мучительную или эффектную смерть. Для жалкой британской шушеры вроде вас вполне хватит одной-единственной пули в спину.
— Сильвер работал на вас? — спросил Бонд.
— Кто?
— Кармен Сильвер. Человек, действовавший под прикрытием «Дженерал моторс». Я слышал, он пытался помешать кое-кому передать информацию для своего официального начальства из ЦРУ.
— Может быть, его шантажировали русские, — предположил Горнер. — А возможно, он был большим персом, чем сами персы, и считал, что понимает американские национальные интересы в этой стране лучше, чем его боссы.
— Похоже на то, — согласился Бонд. — Или же он был просто жадным и недалеким человеком.
— Такие люди всегда были и будут в вашем мире, Бонд. Ничего не поделаешь — тупиковая ветвь эволюции шпионажа. Ага, вот и дирижер. Между прочим, мистер Хашим любит негритянскую музыку.
Бонд выждал, пока дирижер в своем полосатом блейзере окинул взглядом оркестрик из двенадцати человек, кивнул и улыбнулся. Горнер жадным взглядом следил за ним, предвкушая удовольствие. В тот момент, когда палочка дирижера поднялась, чтобы дать музыкантам знак к вступлению, Бонд резко дернулся вперед, схватил Горнера за левую руку и одним молниеносным движением сорвал с нее перчатку.
Еще со времени первого допроса в кабинете Горнера, в затерянном среди пустыни подземелье, Бонд помнил, что физическая патология была единственным слабым местом этого человека: только излишнее внимание к его уродству могло вывести Горнера из равновесия.
Одной рукой Бонд отшвырнул перчатку как можно дальше, почти под ноги дирижеру, а другой резко потянул обезьянью лапу вверх, выставив ее на солнечный свет и на обозрение пассажиров, сидевших на палубе в задних рядах. Горнер отчаянно задергал рукой, стараясь выдернуть ее из мертвой хватки Бонда. Воспользовавшись замешательством противника, Бонд резко рванул его всем телом на себя и таким образом перекрыл Хашиму возможность выстрелить в спину. Хашим растерялся, не зная, куда целиться, и явно опасаясь подстрелить своего хозяина. Пользуясь Горнером как прикрытием, Бонд внезапно ударил Хашима в лицо. Потом, не отпуская Горнера, он схватил Хашима за волосы, дернул вперед и основательно приложил его лицом о заднюю сторону скамьи. В следующую секунду Бонд правой рукой с силой швырнул Горнера на палубу, где тот, упав на четвереньки, стал лихорадочно искать свою перчатку. Левой рукой Бонд продолжал прижимать лицо Хашима к скамье. Вдруг он услышал хлопок приглушенного выстрела: пуля вонзилась в палубу у него под ногами. В тот же миг Бонд перепрыгнул через скамью и схватил Хашима обеими руками за правое запястье. Раздался еще один выстрел, и на этот раз пуля, вылетевшая из ствола, направленного вверх, пробила полосатый парусиновый навес и ушла в небо.
Пассажиры, увидев, какие события разворачиваются у них перед глазами, в панике закричали. Два матроса из команды парохода уже бежали в сторону дерущихся Бонда и Хашима. Бонд к этому времени успел заломить противнику руку за спину и теперь, навалившись всем телом, безжалостно выкручивал ее из сустава. Как раз в тот момент, когда матросы подбежали к месту схватки, он почувствовал, как локоть Хашима дернулся и неожиданно легко поддался его давлению: связки были разорваны, а сам локтевой сустав вывихнут. Капитан парохода тем временем подал сигнал тревоги, и завывшая сирена сменила звуки оркестрика, игравшего какую-то мелодию в стиле дикси. Хашим издал угрюмый, почти звериный рык и выронил пистолет. Бонд подхватил оружие с палубы и бросился вперед.
«Гекльберри Финн» как раз подплывал к невысокому мосту. Капитан заглушил двигатель. Горнер, снова натянув на левую руку свою изящную белую перчатку, проворно взобрался на крышу невысокой рулевой рубки, где стояли капитан и рулевой. Пароход, сносимый течением, медленно вплыл под мост, на опорах которого были видны металлические скобы, вмонтированные в кирпичную кладку, — служебные лестницы, по которым в случае необходимости можно было спуститься с моста прямо к воде. Бонд увидел, как Горнер вцепился в одну из скоб и, ловко вскарабкавшись по лестнице, перелез через перила моста. Дрейфующий «Гекльберри Финн» уже почти полностью скрылся в сумраке, царившем под аркой, и Бонду пришлось пробежаться до кормы, чтобы успеть перепрыгнуть на металлическую лестницу.
Заткнув пистолет Хашима за пояс, Бонд, действуя обеими руками, быстро подтянулся двенадцать раз — по количеству скоб-ступеней, — прежде чем его ноги нащупали какую-то опору. Когда он перелез через парапет, Горнер уже перебежал четырехполосную проезжую часть и стремительно удалялся в сторону правого берега Сены.
Лавируя между машинами под визг тормозов и недовольные гудки, Бонд добежал до разделительной полосы, встал на нее, хорошенько упершись ногами, и выстрелил. За негромким хлопком выстрела через глушитель сразу же последовал крик Горнера: пуля вошла ему в бедро.
Бонд бросился вдогонку сквозь поток машин, пересекающих мост. Вдруг из-под моста донесся глухой гул: капитан парохода, видимо, принял решение вновь запустить двигатель.
Бонд со всех ног побежал в сторону Горнера и, почти догнав его, увидел, что тот, раненный, но не потерявший способности передвигаться, влез на парапет и стоит на нем, с трудом балансируя на узких перилах. Бонд остановился и нацелил ствол пистолета в грудь Горнеру.
— Ну уж нет, англичанин, этого удовольствия я тебе не доставлю, — тяжело дыша, сказал Горнер. Накладная черная борода наполовину отклеилась и теперь нелепо торчала куда-то вбок.
Бонд внимательно следил за противником, ожидая, что тот выхватит из кармана или потайной кобуры второй пистолет. Однако этого не случилось: Горнер, ничего не говоря, развернулся, прыгнул и исчез из виду. Бонд подбежал к перилам и посмотрел вниз. Горнер был жив и довольно бодро барахтался в коричневой воде.
Капитан «Гекльберри Финна», по всей видимости, решил немедленно причалить к любому удобному месту на набережной, высадить пассажиров и сообщить в полицию о том, что произошло на борту. Для этого он включил реверс двигателей, и пароход, шлепая по воде лопастями гребного колеса, стал медленно пятиться вверх по течению, заходя кормой вперед обратно под мост. Раненый Горнер, суматошно бьющий по воде обеими руками, оказался как раз у него на пути.
Увидев над собой громаду гребного колеса, Горнер словно впал в оцепенение: он почти перестал двигаться и вот-вот пошел бы ко дну, если бы его не подхватила одна из огромных лопастей. Его подняло в воздух, прокрутило, а затем с размаху швырнуло об воду. Но этим дело не ограничилось. Бонд будто зачарованный смотрел, как Горнер снова взмыл в воздух и еще раз описал круг, оставив расплывающееся по речной воде ярко-красное — цвета столь любимого им мака — кровавое пятно. Капитан парохода тем временем включил ход вперед, чтобы пристать к набережной у самого моста. То, что было поднято из воды на этот раз, уже мало чем напоминало человеческое тело. Окровавленный ком перемолотых костей и рваного мяса в последний раз оросил лопасти пароходного колеса потоком алой воды и больше на поверхности уже не появился. «Гекльберри Финн» благополучно пришвартовался у набережной, а чуть ниже по течению всплыла, будто цветущая водяная лилия, одинокая белая перчатка. Она покрутилась несколько секунд в волнах, поднятых корпусом парохода и гребным колесом, а затем тихо пошла ко дну.
