Взрыв выбрасывает меня через дыру в стене, за мгновение до этого образовавшуюся на месте окна. Я лечу как ракета — огонь выталкивает меня прямо в небо.
Вот оно снова. Я снова вылетаю, к черту, из окна. И я снова теряю сознание до того, как падаю на землю. Последнее, что я слышу, — это звук падающих на мостовую осколков стекла и эхо взрыва.
Я даже не успел поправиться после того, как прошлый раз вылетел из окна. Порезы поверх порезов. Ожоги поверх порезов. Сломанные кости, которые, наверное, уже были сломаны.
Глава 34
Могу поспорить, вы не ожидали, что я оклемаюсь на этот раз? Я вроде той кошки, понятно? Те самые чертовы девять жизней, понятно? Еще один взрыв, еще одно падение, еще одна пуля, а я все возвращаюсь. Я остаюсь в живых после всего. Я всегда снова всплываю на поверхность, как пробка, скачущая в огромном грязном океане.
Однако, чтобы прийти в себя после этого падения, понадобилось много времени. Быть взорванным к чертовой матери настоящей бомбой — это вам не хухры-мухры! Поэтому провалялся я в больнице очень даже долго. Я был подключен ко всем этим дурацким аппаратам, а вокруг меня постоянно суетились медсестры, и доктора смотрели на меня через специальные очки.
Большую часть времени я был без сознания или в полубредовом состоянии из-за всех этих обезболивающих, а питание мне вливали через трубочку, один конец которой был вставлен в вену, а другой уходил в пластиковый мешок, висевший на специальном шесте возле кровати. Все эти аппараты постоянно пикали, а доктора и медсестры казались мне такими же привидениями, плавали в несчастной треснувшей башке бедного старины Дженсена, вытворяя там сумасшедшие вещи и сбивая меня с толку. Иногда, например, мне казалось, что я вижу какого-то мужика в белом халате и очках, который нагибается надо мной с озабоченным видом. А потом он вдруг превращается в Клэр, будто она стоит прямо над моей головой, а я пялюсь ей под юбку и с удовольствием рассматриваю ее милые трусики и то, что под ними, — вроде моего личного «Порно Диско». Вдруг я вижу Мыскина или Брока, при этом никакого удовольствия не испытываю. Иногда я подолгу наблюдаю за головой Рега, которая все крутится и крутится, будто летает в открытом космосе, и из ее разорванной шеи бьют крошечные фонтанчики крови, заливая все вокруг. Сцена с головой Рега останавливается и повторяется снова, будто транслируется с закольцованной кинопленки. А вот это уже голова не Рега, а Клэр. И я начинаю непрерывно стонать, но пошевелиться не могу. Мое лицо заливает кровью, в глаза попадают крошечные кусочки человеческой плоти — кусочки Рега и кусочки Клэр; от моей щеки отскакивают обрывки кожи шеи Рега или глазное яблоко Клэр — мягкое и хлюпающее, влажное и жуткое. В общем, хочу сказать, все это похоже на самые ужасные, самые жуткие фильмы ужасов. Мне опять снится тот сон о Мыскине… Тот самый, где он жрет угрей живьем, а между его отвратительными зубами торчат ошметки рыбьих внутренностей… Потом он уже ест не рыбу, а голову Рега, а гребаный Брок стоит рядом с ним, согнувшись в поклоне, как настоящий официант, и подает голову Рега на серебряном блюде с салатом и приправой. Жуткая зажаренная голова Рега и ухмыляющийся, пускающий жадные слюни Мыскин с ножом и вилкой в руках, собирающийся отрезать от нее кусочек. И я стою тут же рядом, и от всего этого меня тошнит, и я вот-вот заблюю Мыскину весь его шикарно сервированный стол. И этот мерзкий сон с головой Рега повторяется снова и снова.
Один раз мне показалось, что я пришел в себя. Я посмотрел вбок и увидел прямо у своей кровати Мыскина. Он сидел на стуле, ел виноград и листал какой-то журнал. Он поднял глаза и увидел, что я смотрю на него. В моей голове была полная неразбериха, мне показалось, что это что-то типа повтора того дня, когда я очнулся на больничной койке и когда Дэвлин Уильямс ел виноград, а я был ММ, а ММ был мною. Короче — тому подобная сумасшедшая фигня.
Я попытался приподняться, чтобы посмотреть, что еще происходит в комнате. Есть ли здесь еще призраки или привидения? Появится ли там, в гребаном углу, еще один Дженсен Перехватчик, который пришел ко мне в гости из прошлого или будущего? Или, может быть, Мартин Мартин, весь израненный после своей гибели в том фургоне, полном телеэкранов? Или, может быть, Эмиль чертов Гендерсон с размозженной головой, все еще пытающийся отомстить своему убийце? Мне они все уже до чертиков надоели. Я больше не хотел видеть никого из этой компании. Я больше не хотел, чтобы меня лупили, колотили и взрывали. Мне надоело гадать, кто есть кто, что происходит и почему и кто преследует меня на этот раз. Я не хотел больше видеть, как Рег вдруг оживает только для того, чтобы я снова смог наблюдать, как он движется к своему концу — к тому, когда он разнесет себя на куски своей идиотской бомбой. Понимаете, о чем я?
Но в комнате больше никого не было. Никаких призраков или привидений. Только Мыскин со своим журналом и со своим виноградом.
— Дженсен Перехватчик! — восклицает Мыскин, пытаясь говорить веселым голосом. Но веселость ему совсем не идет, и улыбка на его лице кажется нарисованной, и нарисованной человеком, который совсем не умеет рисовать. — Наш маленький герой! Как себя чувствуешь?
Какой, к черту, герой? Разве я не тот самый придурок, которого он пытался убрать, послав агентов в мою квартиру, чтобы те продырявили меня своими самонаводящимися пулями? Как Дженсен Перехватчик может быть героем, если это тот самый Дженсен Перехватчик, который на пару с Федором втихую таскал документы из Архива?
— Сказать по правде, чувствую я себя довольно дерьмово, Мыскин, — говорю я. А потом, на всякий случай, добавляю: — Сэр.
— Ну, в общем, неудивительно, — констатирует Мыскин, откладывая журнал и выплевывая пару виноградных косточек. — Ты через такое прошел, наш смелый воин! И все же — все хорошо, что хорошо кончается, так ведь, Дженсен? Тебя здесь починят, и наш протекающий сортир тоже починили, хотя и довольно, так сказать, публично.
— Рег? — вопрошаю я. — Мой специальный проект — он завершен?
— Рег? — переспрашивает Мыскин. — Ну, Реджинальд Рэнкин явно не поддается починке, не так ли? Он собственноручно разнес себя на мелкие кусочки. И чуть не забрал тебя с собой. Гм… Рег и его маленькая шайка психов. За ними по нашей просьбе следили оперативники Департамента здравоохранения. Но ты разобрался и с этим делом, так ведь? Что-то вроде двух в одном флаконе. Очень эффективно и очень экономично. Небольшая ячейка террористов уничтожена, и решены наши проблемы с утечкой. Наше протекающее неудобство, так сказать… ха-ха!
Я молча смотрю на Мыскина, ничего не понимая.
— Правительственные бумаги, пропадающие из Архива, вся эта шумиха в средствах массовой информации, споры в общей столовой, угрозы сокращения финансирования? — говорит он, вроде как делая мне намеки. У меня в животе появляется такое чувство, как, например, когда ты находишься в скоростном лифте в здании департамента и спускаешься с двадцать шестого этажа на первый и лифт несется вниз без остановок.
— Угу… — отвечаю я, блефуя и делая умное лицо.
— Твой глупый приятель, — говорит Мыскин, ядовито улыбаясь.
