ещё не сел в машину.
— Сообщить моему мужу, — отвечаю я, а потом обращаюсь к своему охраннику, который садится на своё водительское место и достаёт телефон из кармана: — Пожалуйста, скажите ему об этом, когда мы уже приедем.
— Думаю, с меня слетит голова.
— Я вас очень прошу.
Он издаёт до жути волнительный вздох и прячет телефон обратно. Он всё равно будет рядом в клубе, следить за каждым моим шагом. Пока они разбираются с адресом клуба, я закрываю глаза и перед глазами у меня стоит такая картина: счастливая семья.
Счастливая семья, о которой я всегда мечтала. Сначала с родителями, потом с мужем. И часть этой счастливой семьи не я.
***
Мы сидим за столиком и пьём коктейли. Алексей смотрит на меня из тени, не моргая и готовый в любой момент опрокинуть свой стол, подбежать ко мне у застрелить кого-то, кто ко мне пристанет. Я попросила его сообщить обо всём Стасу, когда мы допьём хотя бы один коктейль — хотя я уверена, что он не дождётся и сделает это раньше (если уже не сделал, он и так рискует своей головой, не сообщив об этом сразу, как он мне сказал). Но у нас с ним хорошие отношения, поэтому он готов рискнуть. Этого он мне не говорил, но я так думаю.
Мне нравится его компания. Он всегда вежлив и иногда он рассказывает мне о кулинарных способностях своей жены, пока мы едем куда-то. Это очень мило и греет мне душу.
— Пойдём потанцуем, — Саша перекрикивает музыку.
— Я не хочу.
— Не будь скучной.
— Я именно такая и есть.
Скучная, вечно печальная, молчаливая, не умеющая показывать свои эмоции.
Первый коктейль заканчивается, там было больше алкоголя, чем я ожидала. Приносят второй. Внезапно я понимаю, что рука Саши лежит на моей руке. Я собираюсь убрать руку, но в этот же момент что-то во мне щёлкает. Я поднимаю голову и вижу силуэт мужчины, который не спутаешь ни с одним другим. Высокий, мускулистый, привлекая внимания каждого человека в этом клубе, но при этом внушая страх.
Он идёт в нашем направлении так быстро, больше напоминая танк, уничтожающий всё на своём пути.
Он же ничего не сделает в людном месте? Он же не… Не успеваю ничего сообразить, Стас подходит к нам и берёт Сашу за горло. Я начинаю задыхаться от ужаса, потому что он выглядит настолько разгневанным, что на вена на шее готова взорваться.
— Стас! — взмаливаюсь я, боясь, что он задушит Сашу. И никто его не останавливает, даже охранники клуба, совсем никто, будто все знают, кто он такой и что ему лучше не переходить дорогу.
— Сиди на месте, принцесса, — отрывисто и властно произносит он, словно уже представляет, как подвесит меня на стену или привяжет к кровати. Сделает всё, что угодно, потому что он может и потому что он зол, очень зол. — Дома мы поговорим с тобой.
Такое ощущение, он прочитал мои мысли.
Совершенно выпавшая из реальности, я пытаюсь прийти в себя и понимаю, что Стас куда-то тащит Сашу, крепко ухватившись за его горло. Ему плевать на недоумевающих людей в толпе. Ему плевать, что он ведёт себя как неуравновешенный человек или дикий зверь. Он сжимает его горло рукой, заставляя его ноги быстро передвигаться, а руки бороться с его мёртвой хваткой на его коже.
Боже мой, что я наделала? Я понимала, чем это будет чревато. Я даже хотела последствий. Я знала, кто такой Стас и знала, что он может покалечить, запугать, возможно, убить. Но что он это может сделать в общественном месте, даже не моргнув глазом?
Я не до конца понимала, кто же всё-таки мой муж. Ему плевать на людей вокруг, потому что они его боятся, они ему не перечут и они не смотрят на него, если он против воли, насильно ведёт кого-то в неизвестном направлении.
Сглотнув, я срываюсь с места и иду в том же направлении, куда пошёл и Стас. Наверное, мой охранник тоже встаёт и идёт за мной, но мне всё равно. Этот ад происходит только потому, что от своей боли я сделала эту глупость. Ведь я хотела опротиветь ему, сделать больно, заставить ревновать — всё вместе, хотя эти желания и противоречат друг другу. Какая же я глупая, обиженная глупая девочка, которая всё испортила и доломала.
Это конец. Конец всему.
Но я не могу позволить, чтобы по моей вине пострадал человек. Я пытаюсь пройти сквозь толпу и найти их прежде, чем я задохнусь от боли, стыда, алкоголя в крови и нежелания жить.
38. Невозможная борьба
Сука.
Мои ноздри раздуваются.
Мои пальцы сжимают горло этой мелкой падали, пока его ноги поспешно идут за мной. Если он перестанет идти, я потащу его с маленькой надеждой, что он не задохнётся.
Нет, он, блядь, не должен сдохнуть раньше, чем я сдеру с него шкуру.
Он решил, что может дотрагиваться до моей жены. Решил, что может притащить её в этот притон для недоразвитых малолеток, в котором даже охрана не способна чихнуть в мою сторону. Решил, что ему сойдёт с рук то, что он позволил себе думать о ней в подобном ключе.
Он кряхтит как свинья на убое под шум музыки, пока я веду его по тёмному коридору, игнорируя других встречающихся здесь мелких шавок.
Сдерживая тик челюсти, я проверяю каждую дверь, пока не натыкаюсь на открытую и не завожу его внутрь. Со всей дури я кидаю его в стоящий у стены деревянный стеллаж, полки которого резко грохаются вниз из-за его падения на них. Еле живой он лежит под завалами мебели, откашлиявась и стараясь отдышаться.
Ох, я дам тебе отдышаться.
Снимая с себя пиджак и бросая его на спинку старого стула, я подхожу к нему и беру за грудки. Он поднимается в воздухе, когда я впечатывают его в стену и снова отпускаю. С трудом у него получается удержаться на ногах.
Я, чёрт возьми, возьми, что один мой ёбанный удар — и я раскрою ему череп о бетонную стену.
Хрустнув шеей, я обращаюсь к нему.
— Ты сделал очень неправильный выбор, когда решил, что можешь даже подумать в сторону моей жены, — выдыхаю я, когда он поддаётся вперёд, пытаясь сдвинуть меня с места и сбежать.
Он снова прижат к стене моей рукой.
— Ты знаешь, что я делаю с теми, кто трогает мою девочку? — спрашиваю я, надавливая большим и указательным пальцами
