на диване и креслах в ожидании маминого пробуждения.
Она, конечно, устала и переволновалась. Снова очутиться в мире, откуда ушла, казалось бы, навсегда двадцать лет назад! Мы тем временем с Антоном потягивали ароматный напиток. А вот отцу, похоже, кусок в горло не лез. Он нервно переставлял чашку в блюдце и обратно на стол, вертел её из стороны в сторону, не в силах определить, какой рукой будет держать чайную ручку. Скомкал в комочки пять ни в чем не повинных салфеток и раскрошил до мелкой крошки печенье.
Салфеток было не жалко. Мы вполне в состоянии позволить себе эти траты. Понимая состояние родителя, я бы простила ему не то, что пять штук, а даже пять пачек. А вот к печенью отношение было особое. Меня бабуля всегда воспитывала, что к хлебу нужно относительно уважительно, крошить и кидать его ни в коем случае нельзя!
Бабуля! Вот отличный повод отвлечь папу от мыслей.
— Пап, ответь мне на вопрос, пожалуйста! — попросила я. А он поднял взгляд, дёрнул вопросительно головой и застыл в ожидании продолжения.
— Скажи, моя бабуля — это кто на самом деле? Я так понимаю, что она ни при каких обстоятельствах не могла быть маминой мамой, как мне всегда говорили. И сейчас, глядя на тебя и вспоминая папу Костю, я думаю, что она, скорее, ваша родственница.
Папа задумался на секунду, покачал головой:
— Точно не скажу, но подозреваю, что это наша с Костей тётка. Она Костику фактически заменила мать. И когда он ушёл в другой мир, она исчезла вместе с ним.
— Тогда почему мне не представили её как вашу маму хотя бы? — этого я точно не понимала.
— Она женщина старого воспитания и старой закалки, — начал он после размышлений. И я его прекрасно понимала. Сколько мудрых мыслей вложила она в мою голову! Не устаю говорить ей спасибо. — Она была старой девой. Замуж никогда не выходила, поэтому и носила девичью фамилию Дежнева.
Я согласна кивнула, ведь всю жизнь была уверена, что это мамина девичья фамилия.
— И, если бы она представлялась Костиной матерью, у нас бы точно решили, что он бастард. Ведь его мать не носит знаменитой княжеской фамилии. А для неё это было бы величайшим позором, — вздохнул папа, покачав головой.
— Но её в нашем мире никто же не знал! — возразила я. — И когда мои родители делали документы, они могли сделать ей любой паспорт.
— Паспорт? — нахмурились оба мужчины разом.
— Пачпорт! — поправилась со смехом я. — Всё же в наших языках есть малюсенькие различия.
— Паспорт? Какое смешное слово! — хмыкнул Антон. Я же благоразумно промолчала. Стоит ли спорить с мужем из-за таких пустяков? Если ему слово кается смешным, пусть смеётся.
А отец объяснил дальше бабулины мотивы:
— Да, им пришлось делать у вас документы. И, наверное, ты права. Она могла взять любую фамилию. Только княгиня Дежнева никогда не опустилась бы до того, чтобы жить под чужой фамилией. А любить собственную внучку ей это нисколько не мешало.
— Да, они и с мамой хорошо жили! — согласилась я.
— Значит, Наташа Костю любила, иначе тётка её бы не приняла, — помрачнел Виктор Алексеевич. — Можно, я поднимусь и посмотрю на неё одним глазком?
Мы переглянулись с мужем и пожали плечами:
— Конечно, можно!
Он встал с тяжёлым вздохом и направился вверх по лестнице. Мы же вначале просто проводили его взглядом. Ох, какое любопытство меня снедало, кто бы знал! У Антона, как оказалось, чувство было не менее сильное. Он хитро на меня посмотрел и задумчиво произнёс:
— Наташа хоть и моя одноклассница, но для женщины это уже много лет, — я фыркнула, но постаралась удержать серьёзное лицо, гадая, к чему он ведёт. — Виктор Алексеевич еще старше. Как бы чего с ними от волнения не произошло. Надо бы проверить!
— А у тебя жучков в той комнате не стоит? — с надеждой уточнила я.
— Нет, — он развёл руками. — В собственном доме я ни за кем следить не собирался.
— Тогда нужно просто подняться и подслушать, — предложила я. А муж горячо меня поддержал. И мы на цыпочках поднялись наверх и припали ухом к двери.
Слава богу, скандала не было. Но и мама явно уже не спала. Она лишь всхлипывала, повторяя:
— Витя, Витенька!
— Наташа, любовь моя! — вторил ей голос отца. Затем наступила тишина. И лишь появились звуки, подозрительно напоминающие звуки поцелуев. Мы переглянулись и кивнули друг другу, понимая, что дальше подслушивать уже нехорошо. Разочарованно вздохнув (любопытство плакало), мы спустились обратно в холл.
— Похоже, там всё хорошо или даже отлично! — предположил Ягр через полчаса, когда ни отец, ни мама не появились. — Пойдём, Анна, любовь моя, и нам пора получать свою порцию любви и ласки!
* * *
А через три дня родителей пригласили официально в императорский дворец. Честно говоря, я волновалась. Что могло понадобиться от них Анне Константиновне?
— Аннушка, не волнуйся! — пытался успокоить меня муж. — Если что, за мной стоит целая армия ликанитов. — Мы пойдём и вырвем твоих родителей из лап императрицы.
Только меня такая перспектива совсем не успокаивала, я нервно ходила из угла в угол. Они вернулись через пять часов, которые показались мне адом. Мама была бледная и нервно заламывала руки. Отец, наоборот, покраснел и всё время поправлял шейный платок. На наш немой вопрос он также молча положил перед нами пергаментный свиток, на котором красными чернилами был написано следующее:
— Я, Императрица Всея Руси Анна Константиновна, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, отрекаюсь от престола в пользу моего единокровного брата князя Виктора Стрешнева.
Объясняю это тем, что уже стара, слаба здоровьем и не смогу родить наследника. Виктор же крепкий, здоровый мужчина. Его дочь замужем за великим князем ликанитской общины. Они как минимум смогут подарить нашей великой родине полноценного наследника престола.
Глава 46
— И что это означает? — потрясённо уточнила я. Ещё меня очень волновал вопрос, ликанитская община — это много или мало?
Занавес
