«Ну все, немчура, хватит дурью маяться... На чужой праздник полюбовался? Малую нужду справил? Сигаретку на ночь выкурил? Ну а теперь вали в каюту, бездельник, и не вздумай оттуда даже носа наружу высунуть!»
Неизвестно, что сыграло свою роль, то ли заклинания Мокрушина, то ли охранника Манхейма, который вдобавок помогал ему управляться с этой полностью автоматизированной и компьютеризованной посудиной, сморила усталость, но он и вправду убрался с открытой палубы, спустившись по трапику в жилой отсек.
Слабо фосфоресцирующий циферблат «подводных» часов показывал четверть второго ночи. Корма сидела в воде довольно низко, поэтому Рейндж без особого труда смог забраться на палубу. Присев на корточки, он прислушался к звукам ночи... До дома было довольно далеко, и со стороны залитой светом электрических гирлянд лужайки, где все еще мельтешили темные человеческие силуэты, доносились лишь обрывки музыки. Что же касается парня, которого оставили куковать на яхте, то он, кажется, решил чуток вздремнуть до рассвета.
С правого бока у Мокрушина на поясе был приторочен небольших размеров мешок из водоотталкивающей ткани, а сам пояс, с прошитыми карманчиками-клапанами, предназначался для компактного хранения нужных ему для дела инструментов.
Палуба яхты была слабо освещена стояночным фонарем, горевшим на яхте. Помимо них горели также баковый и кормовой огни. Под козырьком крохотной надстройки свет отсутствовал, зато слабое свечение пробивалось наружу через неплотно прикрытую дверь, ведущую в жилой отсек.
Выждав у среза кормы, пока с его гидрокостюма, а также с головы стечет вода, Рейндж, опять же на корточках, перебрался к квадратной формы люку, под которым находился вход в машинное отделение яхты «Морской лев».
Люк был закрыт плотно и поставлен на фиксатор. Очевидно, это сделано для того, чтобы уберечь механизмы от пагубного влияния ночной сырости. То, что днем здесь стоит жара, еще ничего не означает, Даже сейчас, когда еще не выпала утренняя роса, палуба глянцево блестит от влаги.
Стараясь действовать бесшумно, Рейндж снял скобку фиксатора, затем, сделав несколько вращательных движений, отдал крепление люкового закрытия. Из лаза пахнуло сухим воздухом, в котором слабо различались запахи соляра и машинных масел.
Спустившись по трапику в подпалубное пространство, он вернул на место люковину, заперев себя таким образом в довольно тесном пространстве машинного отделения, слабо освещенного дежурным светильником.
Дизель-генератор работал практически бесшумно. В машине царил образцовый немецкий порядок: все блестит, сверкает, нигде ни единого пятнышка, полный орднунг...
Рейндж склонился над одной из «пайол», закрывающих кафели и топливную аппаратуру. Подсвечивая фонарем, стал исследовать крепеж и одновременно прикидывать про себя, куда сподручнее всего определить «гостинец».
Циферблат часов показывал чуть больше половины второго ночи. Интересно, как там у мужиков обстоят дела?
Белькевич управился со своей задачей даже раньше, чем рассчитывал. К двум часам ночи он уже завинчивал обратно съемную панель в кабине «Пайпера», подсвечивая тонким, как карандаш, фонариком, который он из-за занятости обеих рук держал в зубах.
Убедившись, что после его манипуляций в кабине не осталось каких-нибудь лишних винтиков-гаечек и обрезков проводки, он вернул свой инструмент в сумку. Пригибаясь, прошел через темный, неосвещенный салон. Затем по сходне, через пассажирский люк, выбрался из «Пайпера» наружу.
На то, чтобы открыть замок-блокиратор, ему понадобился комплект сложных отмычек, пятнадцать минут времени и все его мастерство. Зато теперь ему не пришлось тратить время, поскольку дверца в фюзеляже, стоило ее лишь плотно закрыть, обратно уже, сколько ни дергай за ручку, не открывалась.
С дверью ангара, запертой снаружи, он и раньше не стал возиться, а сейчас и подавно такой нужды нет: Белькевич проник внутрь через одно из имевшихся здесь окон, часть из которых — их рамы поднимались вверх — была оставлена открытой, чтобы проветрить внутренности ангара.
Черепа он обнаружил там, где тот и должен был находиться: Валера стоял на стреме, укрывшись в простенке между двумя рифлеными ангарами. Щелкнув пару раз языком, Белькевич привлек его внимание. Смайнался к нему на плечи и с его же помощью спустился на земную твердь.
Ангар своей тыльной стороной практически соприкасался с проволочной изгородью, крепящейся к бетонным столбам, вкопанным в землю через каждые пять метров. Будка с охранником, который бдил возле запертой на ночь брамы, расположена метрах в двухстах слева от них, причем обзор местному сотруднику закрывает еще один, третий по счету летный ангар.
Череп, напружинив мышцы, приподнял нижний край сетки, крепившейся на металлическом тросике. Еще раньше они вытащили две скобки у основания столбиков, поскольку резать ячеистую проволочную сетку и оставлять после себя следы сочли совершенно излишним.
Белькевич ужом просквозил в образовавшуюся щель, а затем помог выбраться наружу своему напарнику.
Они пересекли небольшой пустырь, выйдя прямиком к оставленному неподалеку, рядом с выездом на шоссе, «служебному транспорту».
— Отряхни чуток колени, — сказал Белькевич напарнику. — Посмотри, Валера, как у меня внешний вид?
Они оба были в спортивных костюмах.
Сумку с инструментом он положил в багажник джипа. Передал Черепу набор отмычек, чтобы тот приховал их в нише под креслом пассажира. Ну а в остальном, даже если вдруг их тормознет местная полиция, ничего противозаконного они не найдут, поскольку «гостинец» в данную минуту времени находится уже во внутренностях красно-белого «Пайпера».
— Ну ты и наглый, Леня, — весело хохотнул Череп, в крови которого все еще наблюдался переизбыток адреналина. — Не просто наглый, а отвязанный, как чечен!
— В один момент у меня «очко» все-таки жимануло, — признался Белькевич чуть позже, когда они уже выехали на шоссе. — Когда какая-то тачка мимо ангара проехала, а мне показалось, что она притормаживает... Что это за черти были?
— Техничка какая-то проехала. Но она не собиралась здесь останавливаться, это тебе только показалось... Слушай, Леня... А в ангаре эта твоя хреновина не рванет? Или в тот момент, к примеру, когда пилот перед взлетом...
— Это навряд ли, — оборвал его Белькевич. — Что на земле это произойдет — исключено! Так что расслабься, Череп! Не забывай, что поутру нам придется еще Рейнджа где-то в море отлавливать...
* * *
Мокрушин бережно извлек из своей кожаной торбы довольно увесистый сверток. На изготовление ВУ ушло около трех кило пластита чешского производства. А также два электродетонатора, компактный сотовый телефон, таймер с элементом питания и еще какая-то коробочка с тремя исходящими из нее проводками, которую Белькевич, лучший, пожалуй, специалист-взрывотехник в подразделении П-ЗР, обозвал «нужной хреновиной».
Развернув пластиковый пакет, Рейндж включил таймер, выставив на нем максимальные показатели: семьдесят два часа, ровно трое суток — вот какой он щедрый человек!
