«ответвления». Вы не то что понять – читать устанете. Но его несчастным адмиралам приходилось не читать, а делать.
Жюрьен де ла Гравьер – очень авторитетный французский специалист, тоже адмирал, как и Мэхэн. Знаете, какое слово он чаще всего употребляет при характеристике настроений Вильнёва в 1805-м? Уныние. Один адмирал не осуждает другого, он его понимает, и очень хорошо. Об «унынии Вильнёва» мы еще поговорим подробно, сейчас вернемся к планам Наполеона.
Мы знаем, чем все закончится. Великая армия сделает «великий разворот», дальше – Аустерлиц и «вечное солнце над Францией». Блистательно! Оттого и возникла идея про «отвлекающий маневр». Слишком уж хорошо получилось! Про «маневр» я уже говорил, теперь про другое.
Полагаю, что идея высадки в Англии не покидала Наполеона вплоть до последнего момента, что вовсе не означает, что он не обдумывал и «план Б». Когда он начал это делать? Скорее всего, в мае 1805-го, после того как король Англии отклонил его предложение о мире. Складывалась антифранцузская коалиция, и Наполеон просто не мог не составить «план Б».
Вот отрывок из письма императора министру иностранных дел Талейрану. Тот самый документ, на который очень любят ссылаться сторонники версии «отвлекающего маневра». Написано в самом конце августа.
«…Если мои адмиралы проявят колебания, будут плохо маневрировать и не выполнят мои планы, то все, что я могу сделать, – ждать зимы. И тогда попробовать пересечь пролив силами флотилии, что очень рискованно.
Однако положение вещей таково. Мне придется уделить внимание более срочному делу. Я могу отправить 200 000 человек в Германию и 25 000 человек в Неаполь. Я пойду на Вену… И я не вернусь в Париж до тех пор, пока цель не будет достигнута. Мне нужно выиграть две недели. Я хочу вторгнуться в самое сердце Германии, имея 300 000 солдат, и до того, пока кто-нибудь начнет догадываться».
И какой же вывод можно сделать? Простой и, заметим, очевидный. У Наполеона все еще есть две задачи. Вот почему он так разозлился на своих адмиралов, они ведь срывали его планы. Бедному Вильнёву досталось больше всех.
Лишь два раза в жизни Наполеон столь часто и с таким нетерпением задавал очень похожий вопрос. 18 июня 1815 года, в день Ватерлоо, он спрашивал – «Где Груши?», а в августе 1805-го – «Где Вильнёв?». Груши не пришел, Вильнёв не приплыл… Есть любители «альтернативной истории», они достаточно подробно обсуждают тему, что было бы, если…
У нас все будет без «если», хотя я не могу не признать, что попытаться выполнить распоряжение императора Вильнёв вполне мог бы. Он этого не сделал и привел Наполеона в исступленное состояние.
«Адмирал Вильнёв перешел все границы! Это немыслимо!.. Он – низкий плут, которого следует с позором уволить. У него нет ни планов, ни смелости, он думает лишь о том, как спасти свою шкуру!»
Верный друг Вильнёва Декре убедил императора хотя бы не выгонять адмирала с позором. Кроме того, Вильнёв в Кадисе уже возглавлял франко-испанскую эскадру. Как испанцы отреагируют на отстранение Вильнёва? И что должен делать флот, большое количество боевых кораблей?
Великая армия в сентябре уже движется к Германии. Прямой угрозы вторжения больше нет. Трафальгарское сражение произойдет только 21 октября. В чем же тогда его смысл? Почему Трафальгар сравнивают с Ватерлоо? Неужели все дело в том, что две знаменитейшие в мировой истории битвы, по большому счету, ничего не решали?
Не будем торопиться с выводами. Наш главный герой – Нельсон, появится Нельсон – поговорим подробно. Спойлер для начала размышлений. Ватерлоо, скорее, символ, а Трафальгар нечто более значимое.
Пока ситуация выглядит так. Мы-то уже знаем, что вторжения не будет, а англичане, в сентябре 1805-го, совсем в этом не уверены. Потому Питт и отправляет Нельсона в море в срочном порядке. Сейчас им точно известно, что в Кадисе находится огромный франко-испанский флот. Вполне достаточно для беспокойства. «Уныние Вильнёва»? Не слышали про такое.
…А Вильнёв в Кадисе узнал про то, что император намерен его сместить. Названо и имя преемника. Адмирал Россильи-Меро. По слухам, Россильи уже покинул Париж и отправился в Испанию. Вильнёв отправляет письмо Декре и по уклончивому ответу понимает – здесь как минимум что-то не так.
Еще один повод для уныния. Вильнёву было отчего унывать. Кто-то сказал об адмирале: «У него сердце льва, а голова – труса». Красиво, конечно, но насколько справедливо? Беда Вильнёва в том, что он слишком много думал. Размышлял, сопоставлял и – приходил в уныние.
Он прибывает в Кадис. Казалось бы, повод для радости есть. За счет испанцев его флот стал мощнее, а Вильнёв приходит в еще большее уныние.
Для начала нужно отремонтировать корабли, пополнить запасы. Всего, от боеприпасов до продовольствия. Неприятный сюрприз. Даже торговцы в порту требуют оплаты только звонкой монетой. Никаких векселей! У испанцев нет денег, причем уже давно. Главные поступления в казну шли из колоний, а война превратила этот источник дохода из полноводной реки в скудный ручеек. О чем говорить, если проблемы есть даже у королевской семьи.
Надо отдать должное фактическому правителю страны, князю Мануэлю Годою. Он совершает почти невозможное. Всего за полгода практически из небытия возвращает на флот 30 линейных кораблей! Однако снаряжены они плохо, а с офицерами и матросами настоящая беда.
Вильнёв, как мы уже знаем, был весьма невысокого мнения о своих подчиненных, а испанцы приводили его просто в ужас. У них имелись неплохие адмиралы, о них мы еще поговорим, но общий уровень подготовки, здесь Вильнёв абсолютно прав, откровенно слабый.
Особую тревогу у адмирала вызывала необходимость взаимодействий. Приведем лишь один пример. Система сигнализации. Нужно ли объяснять, какое огромное значение она имеет, когда в морском бою участвует большое количество кораблей? Новую, современную систему сигналов испанцы начали разрабатывать только в 1804 году! Ввести ее полностью еще не успели, а в результате осенью 1805-го испанцы использовали целых три системы сигналов.
У Вильнёва, может, и «голова труса», но работала она неплохо. Он полагал, что лучше вообще воевать без испанцев, и хотел даже при наличии подходящей погоды выйти из Кадиса только со своими кораблями и добраться до Тулона. Этого император ему не позволил. Наполеон всегда умел считать. Арифметика простая, с испанцами флот гораздо больше, а значит – перед ним можно ставить и большие задачи.
Вильнёв… Он узнает, что его «сменщик», Россильи, уже в Испании. Он чувствует, как нарастает недовольство его матросов. Они недоедают, им кажется, что «испанцы плохо их принимают». Уныние, уныние… Наполеон о нем не забыл. Вильнёв,
