«Лили Паркер». В глазах женщины мелькнуло сожаление.
— Сколько лет вашей Лили Паркер? — мягко спросила она.
— Восемнадцать… — горло сдавила тоска, до Северуса дошел смысл вопроса — старая кошка собиралась в путешествие на радугу.
Усыпить старушку не дал Гарри. Расстроенный Тоби Снейп, проводив сына, ушел горевать к Эвансам. Узнав о беде, Гарри подхватился и поехал туда же, в ту же клинику, спеша перехватить Лили Паркер.
— Северус! Не надо! Не усыпляйте её!!! — дверь с грохотом ударилась о стену, и взмыленный Поттер влетел в смотровую. Северус и врач обернулись на него от стола. Наткнувшись взглядом на вздернутую бровь профессора, Гарри привычно подавился голосом и еле-еле прозаикался:
— Пусть она сама уйдет… в Бестиарию.
В черных глазах Северуса вспыхнула надежда. С некоторых пор Звериная Книга стала использоваться как последний шанс для умирающих животных. Гарри узнал об этом ещё на втором курсе, после случая с василиском, Северусу же истина открылась на скачках в Аскоте в девяносто шестом году, когда на финишной прямой упала призовая, очень дорогая лошадь. Многие люди тогда рисковали потерять очень большие деньги, и никак не разрешали ветеринарам усыпить вороную кобылу. Её мучили, месяцами она висела на подвесках, с загипсованными ногами. Отойдя от транквилизаторов, кобыла начинала метаться, блоки и тросы не выдерживали «легкий» четырехсоткилограммовый лошадиный вес, она падала и снова калечилась, ломая ноги заново. Редкий случай, но бывает…
И снова она распята на белом столе. Ноги — в прозрачных полиэтиленовых пакетиках, в горле — гофрированные шланги, шипит насос, нагнетая в кровь и легкие чистейший фторотан, мягчайший наркозный газ. И вот парадокс: люди думают, что спасают лошадь, лечат её, дарят ей вторую жизнь. Но это не так.
Быстроногая Элизабет умирала. Медленно, мучительно и верно, умирала долго, в сильных страданиях. Её ноги, разбитые скачками, давно ослабели, перегруженные спортом и вечными тренировками. У лошади был огромный внутренний букет болезней: растянутые суставы, разбитые копыта, разорванные легкие, вечно прикушенный железом язык, тоники-допинги, возбуждающие её перед скачками и отбирающие много сил после них, создающие гремучую смесь адреналина и кортизола в крови. Вот что убивало Быстроногую Элизабет, молоденькую трехлетнюю кобылку чистокровной арабской породы. Игры людей её жизнью. Азартная и веселая игра под названием конный спорт.
Северус об этом не знал, он оказался среди пострадавших от проигрыша, поставив на фаворита, как и все, большие деньги. И следил за новостями о кобыле. А прочитав однажды в газете о том, что лечение превзошло стоимость самой кобылы и посему хозяйка отказалась от дальнейшего лечения, продав лошадь за бесценок, пока она хоть чего-то стоит, Северус застонал разочарованно — не видать ему тех денег. Ту газету он читал в учительской, и сидевшая на жердочке Гамаюн услышала его стон. Спросила:
— Северус, тебе чего жальче: утерянной тысячи фунтов или молодой умирающей лошади, проигравшей свой первый скаковой сезон? Сравни её три года против сорока счастливых лет на воле.
— Мне всё равно, что там будет с этой клячей! — раздраженно отозвался Северус. — Стольких людей она ограбила, а!
Гамаюн вздохнула. Замолчала-затихла на жердочке, а Северус вспомнил о своей матери. Она умерла совсем не старой по меркам волшебников, она могла бы жить да жить и сейчас гордиться им, взрослым сыном, которого родила просто чудом. Три года против сорока счастливых долгих лет. Развернув газету, Северус посмотрел на черно-белое фото вороной лошади, её вздернутый «щучий» профиль, смешной маленький нос, неровную загогулистую проточинку на лбу… Его маме повезло — она встретила Тобиаса, не побоявшегося связать свою жизнь с больной женщиной, может, ему тоже пришло время спасти кому-то жизнь, хотя бы вот этой молоденькой лошадке?
Быстроногая Элизабет после многочисленных операций стоила всего ничего, почти гроши. Северус купил её вместе с наемным коневозом и, сев в кабину, дал водителю адрес фермы мистера Трампа. Гарри, посвященный в дела по телефону, уже ждал их с Книгой наготове. Жар-Птица выжгла из искалеченной кобылы боль и страдания, и только после этого умершей и воскресшей лошади было дозволено сменить место обитания: покинуть бренный мир и войти в новый. Обновленные копыта ступили в изумрудную траву, незамутненный болью ясный взор окинул дивный новый горизонт под сиреневым небом. Вдохнув полной грудью, Элизабет вскинула хвост-султан и резвым галопом поскакала навстречу новой жизни.
Сейчас история повторилась — Северус принес к Книге свою старую умирающую кошку. И, отступив назад, со слезами на глазах смотрел, как очищающее пламя Жар-Птицы дарует здоровье и долгую вторую жизнь Лили Паркер. Омоложенная и полностью выздоровевшая кошка удивленно посмотрела по сторонам, понюхала травинку рядом с собой, брезгливо тряхнула лапкой и… скакнула к Северусу, предпочтя прожить вторую жизнь здесь. А там, глядишь, и третью дадут, и четвертую, и пятую, вплоть до девятой, зря, что ли, легенды о кошачьих жизнях ходят?!
А с женщиной-ветеринаром Северус начал встречаться, на что Тоби как-то пошутил:
— Вот дела-то, а… Ушел из дому с кошкой, а вернулся с дочкой, и, главное, обе они — Лили Паркер! Судьба — не иначе.
Примерно в это же время встретил свою судьбу и Вижн. Избранница появилась в его жизни не так трагично-драматично, как у Северуса, скорей наоборот. Маггловские вечеринки обычно бурные, а встречи с выпускниками Вижн не пропускал, тем более с теми, с которыми учился ещё в начальной школе, и в этом году был особый случай — из-за границы вернулась однокурсница, которую родители увезли на ПМЖ. Люси Миллс стала Люсей Мил, совершенно обрусилась в этом Сан Питере, шутили друзья, глядя на Люську, одичавшую настолько, что забыла английский язык.
Ну, как водится, перепились парни все поголовно, в том числе и Вижн, более чем убежденный холостяк. Стемнело-запозднело на улице, девушки по домам засобирались, парни, как истые английские джентльмены, взялись их проводить. Вижну в пару и задачу досталась Люси. Что ж, пошли… дорожка странная попалась, гористая и косенькая, приходилось по ней зигзагами пробираться — вправо-влево. Дошли до домика, который Люсе по наследству от деда достался, благодаря чему она и смогла приехать на родину. До-о-олго-долго прощались, обменивались обещаниями и телефонами на одном листе бумажки, наконец догадались порвать пополам, получив по две половинки номера, разошлись. Снова идут по гористой зигзагообразной дорожке — вправо-влево… Дошли до дома Вижна.
Вот тут-то в их нетрезвые головы и закралось подозрение, что что-то здесь не так…
— Слу-ш-шай… а кто кого провожает? — озадаченно спросил Вижн.
— Мы… меня… тебя? — с трудом сориентировалась Люся, пристально
