пора принимать таблетки, оздоровительную клизму и спать. Испытываю дикое желание раскатать их прямо здесь.
Вознесенская мигом считывает мой настрой, поэтому ловко отвязывается от этих бакланов, но когда уходят — провожает их большими грустными глазами.
— Счастливые.
— Смертники.
— Ох, — она хлопает себя по лбу, — надо было попросить их снять для меня полет. Я сейчас мигом. Подождите меня здесь!
— Стоять! — ловлю ее за руку до того, как сбегает на мост, — никуда не пойдешь.
— Ну, Демид, — хныкает она, — пожалуйста! Мне очень надо.
— Лера, уймись.
Она отворачивается. Шмыгает носом. Украдкой вытирает глаза. Ревет что ли?
У меня аж в груди екает. Ненавижу женские слезы, потому что это в девяносто процентах случаев чистая манипуляция, но ее хочется утешить. Поэтому обнимаю одной рукой за плечи, второй держу Макса.
— Я не понимаю, почему ты против. Прыгну и все. Делов-то.
— Нет.
— Там ничего страшного.
— Там страшно.
— Я же тебя не прошу. Постоишь тут с Максом. На твердой земле. Ничего с тобой не случится.
Меня начинает раздражать то, что Лера считает будто я за себя трясусь.
— Вообще-то я переживаю, как бы с тобой чего не случилось, — ворчливо, ей в затылок.
— Да ничего не случится. Это безопасно.
— Конечно, Двести метров сплошной безопасности.
— Ты можешь отвернуться. Я прыгну, поору, получу потом запись своей перекошенной физиономии и буду самой счастливой девочкой на свете. Мне очень нужен этот репортаж. Очень-очень. Умоляю, Демид…
…В общем, капец.
Я так и не понял, как так случилось, что Лерочка стоит на смотровой площадке, а я на мосту. У меня к ногам привязан эластичный канат, на голове шлем с камерой. По-моему, в какой-то момент воспитательный процесс зашел не туда.
— Готов?
— Нет.
Я словно в себя прихожу. На хрен мне такие приключения сдались?!
Отступаю на шаг назад, намереваясь отказаться от этого безумия, но краем уха цепляю разговор тех самых молокососов, с которыми Лерка кокетничала.
— Этот точно не прыгнет. Пижон офисный.
Цепляет.
Смотрю на то, как далеко внизу пенится река, на горы подступающие с одной стороны, и темную гладь моря вдалеке. И кругом зелень. Воздух. Наверное, где-нибудь неподалеку растет хмель, потому что мне внезапно бьет в голову.
Почему бы и нет? Я всю жизнь, как робот. Все по жестким правилам и расписанию. А каково это, когда отбрасываешь все рамки, и окунаешься в свободное падение.
— Передумал?
— Нет, — семеню к краю, — настраивался.
— Готов?
— Да!
— Технику прыжка помнишь?
— Да.
— Вперед.
И я прыгаю. Сердце ухает куда-то вниз, в ушах свистит ветер. Река, ущелье, побережье, горы, лес — все смешалось в одну кучу. Трос натягивается, плавно замедляя паление и выдергивает меня обратно. Пружиню над ущельем, широко раскинув руки.
Сердце стучит так, что за его грохотом не слышу своего вопля. Да, я ору! Сначала от страха, потом от дикого восторга, который захлестывает на адреналиновой волне.
Это невероятные ощущения. Я чувствую себя свободным.
Потом меня спускают вниз. Что-то говорят, хлопают по плечу, стаскивают с головы шлем с камерой. Я ни хрена не понимаю, но улыбаюсь как дурак, и чувствую себя счастливым.
Лера с Максимом ждут меня на лавочке возле смотровой площадки. Едят мороженое, кормят воробьев крошками детского печенья.
— Ну как? — спрашивает она, облизывая сахарный рожок.
У меня от адреналина всплеск мужских гормонов. Если бы не Макс, я бы ее прямо здесь. На лавке. И срать на посторонних.
— Словами не передать, — с трудом выдыхаю и отдаю ей флешку с записью прыжка, — действительно будто заново родился.
— Здорово, — улыбается.
— В принципе, если ты действительно хочешь, можешь прыгнуть…
Я переживаю за нее, но не могу отнять у нее такие впечатления.
— Пф, — фыркает она, — еще чего. Я ж не дура. Мне и без того острых ощущений в жизни хватает. И вообще, Максу скоро спать. Пора возвращаться.
Я ошалело смотрю на эту трепетную яжемать.
— Ты…развела меня?
— О, даааа! — жмурится с неприкрытым кайфом.
— Лера, мать твою…
— Не выражайся при ребенке, — невозмутимо облизывает моложеное и смотрит на меня честными открытыми глазами.
— Да как так-то!
Я не могу поверить, что эта заразища развела на дикое безумие. Меня! Акулу бизнеса! Серьезного и хладнокровного Демида Барханова! Капец.
— А вот так, — сует мне в ладонь мороженое, — на охладись.
Сама подхватывает Макса на руки и неторопливо бредет прочь. А я как дурак, стою с открытым ртом и смотрю ей вслед.
— Лера!
— Тебе понравилось? — перебивает мое возмущение.
Я теряюсь. Хочется сказать нет, но это будет неправдой.
— Допустим.
— Почувствовал, как душа развернулась?
— Еще как.
До сих пор никак обратно не свернется. Бурлит и пенится.
— Не благодари, — и дальше, не оглядываясь.
— И за что мне тебя благодарить.
— За то, что напомнила, что в мире есть много того, ради чего стоит жить.
Глава 29.3
Глава 29.3
— Стоп! Давай назад! Еще раз!
— Вот это морда!
— Да вы запарили, — пытаюсь отобрать у Швецова телефон, но этот сучонок ловко отпрыгивает в сторону. Следом за ним Артур.
— Не мешай, Дэм! Дай людям отдохнуть.
— Хватит смотреть эту лажу! Вырубайте!
— Да ни за что. Ты сделал мой день, Барханов, — Влад прибавляет громкости и на весь кабинет раздается мой дикий вопль вперемешку с не менее диким смехом. — Это просто шедевр. Какой накал, какая драма.
— Блин, вам сколько лет то? Ведете себя, как придурки малолетние!
— Что за крики? — в кабинет заглядывает Варвара, — кого убивают?
Твою мать, этой гюрзы еще тут не хватало.
— Никого. Это Демид у нас решил в экстремалы заделаться.
— Не поняла...
— О, ты не видела? — хором спрашивают брат с Швецовым.
— Ну-ка прекратили! — рычу на них. Им пофигу, Варвара подозрительно хмурится, переводит взгляд то на них, то на меня.
— Не видела чего?
— Ни слова больше.
Один ставит стул, второй Варьку под руки. Усаживают, ставят перед ней смартфон и врубают.
Сначала красивая музыка. Издалека показывают, как какой-то баран выходит на площадку над пропастью, потом
