Пахло бензином. Бармен наклонился, пошарил под нижней полкой и выволок оттуда тяжелую канистру.
— Благодарю тебя, Господи, — набожно произнес он, подняв к потолку прозрачные серо-голубые глаза. — Твои дары всегда своевременны, а подсказки — мудры.
Он положил арбалет на полку, открыл канистру и первым делом густо полил бензином труп своего собрата по вере. Затем обильно окропил бильярдный стол, пол, обшитые сосной стены и дубовую лестницу с перилами красного дерева. После этого он забрал из кладовки арбалет, поднялся по лестнице и, остановившись на верхней ступеньке, вынул из кармана газовую зажигалку — ту самую, которой пользовался в баре, давая прикурить клиентам.
— Покойся с миром, брат, — сказал он и чиркнул колесиком зажигалки.
Когда машина выехала за ворота, бармен увидел в окнах первого этажа оранжевые языки набирающего силу пламени.
* * *
— Откройте, Эдуард Альбертович, — проникновенно произнес Глеб. — Это в ваших же интересах.
— Кто вы такой и что это значит — в моих интересах?
— Это значит, что я могу разрешить некоторые ваши проблемы и избавить вас от новых, по сравнению с которыми прежние покажутся детскими игрушками, — объяснил Глеб. — Да откройте же, черт возьми! Вы что, хотите, чтобы все соседи знали о наших с вами делах?
— У меня с вами нет никаких дел, — сквозь дверь ответил Шершнев. — Если вы сейчас же не уберетесь, я вызову милицию.
— А почему милицию? — удивился Слепой. — Почему не ангелов в сверкающих латах? Ведь вы, кажется, накоротке с небесной канцелярией?
— Я звоню в милицию, — предупредил Шершнев.
— Это правильно, — сказал Глеб, поднимая пистолет с глушителем и приставляя дуло к замочной скважине. — Держитесь подальше от двери, Эдуард Альбертович!
Он дважды спустил курок. Гильзы со звоном запрыгали по кафельному полу, в воздухе знакомо запахло жженым порохом. Сиверов наклонился, подобрал гильзы, спрятал их в карман и коротким толчком распахнул дверь. Шершнев стоял у стены, держа в одной руке телефонную трубку, а в другой — молоток для отбивания мяса. Его женоподобное лицо было бледным, глаза за стеклами очков испуганно помаргивали.
— Мне некогда, — сказал Сиверов, прикрывая за собой дверь и наводя на Шершнева пистолет. — Поэтому у меня к вам деловое предложение, Эдуард Альбертович: вы сейчас положите на место телефонную трубку и этот свой томагавк, а я не буду разоружать вас силой. И не вздумайте кричать, — поспешно добавил он, заметив, что рот Шершнева начал медленно открываться. — Иначе мне придется выключить вас и перевезти в более уединенное, но гораздо менее уютное место, чем ваша квартира. Дома ведь и стены помогают, не правда ли?
Ствол пистолета, направленный доктору экономических наук Шершневу точно между глаз, послужил дополнительным аргументом. Шершнев опустил трубку на рычаги и аккуратно, без стука, положил молоток рядом с телефонным аппаратом.
— Я вас знаю, — сказал он. — Вы этот... из водоканала. Имейте в виду, денег в квартире нет.
— Разумеется, — сказал Глеб. — Откуда им взяться? Заработать их честно вы не в состоянии, воровать вам боязно, а воспользоваться открытием Мансурова вы пока не успели.
И без того бледный Шершнев побледнел еще больше, хотя это и казалось невозможным.
— Что?! — весьма убедительно разыгрывая искреннее возмущение, воскликнул он. — Что вы несете? По какому праву вы врываетесь ко мне и пытаетесь меня оскорбить? Какое еще открытие? Какой Мансуров?!
— Тот самый, из-за которого я сюда пришел, — ответил Глеб. — Живо выкладывайте, где ваши богомольцы его держат.
— Не знаю никакого Мансурова, — надменно заявил Шершнев.
— Врете, — сказал Глеб и вынул из кармана диктофон. — Вот здесь — все ваши телефонные переговоры, а также все устные беседы, которые вы вели со своими... гм... братьями и сестрами на протяжении нескольких последних дней. Хотите послушать, освежить память?
— Негодяй, — прошептал Шершнев, совершенно по-женски прижимая к губам холеную ладонь. — Так вот зачем вы приходили в тот раз!
— Хватит, хватит, — нетерпеливо перебил Глеб. — Поберегите свое актерское дарование для своих прихожан, падре Шершнев. Вы чертовски глубоко увязли, и даже сами не знаете в чем.
— Чушь, — на глазах приходя в себя, отрезал Шершнев. — Эти записи сделаны незаконно и не могут служить доказательством в суде.
— Какой суд! — воскликнул Глеб. — Слушайте, кончайте валять дурака. Мне нужен Мансуров, и я повторяю: отдать его мне — в ваших интересах. Мне на вас плевать, но имейте в виду: пока этот человек у вас, ваша жизнь гроша ломаного не стоит.
— Чем вы это докажете?
— Беда с вами, докторами наук, — вздохнул Слепой, поднимая пистолет. — Все вам надо разжевывать... Ну, а как вам это?
Он спустил курок, пистолет приглушенно кашлянул, и на голову Шершневу посыпалась штукатурка. Шершнев испуганно вздрогнул, сверкнув очками.
— Прекратите! — взвизгнул он. — В конце концов, это недопустимо! Вы сломали мне замок, изуродовали стену...
— Какие мелочи, — сказал Глеб. — Братья все починят, иначе зачем они вообще нужны? Вопрос в том, доживете вы до этого или нет. Поймите, Эдуард Альбертович, я не шучу. Вы уже осознали, конечно, что мне нужен Мансуров и что я не могу застрелить вас, пока вы не сказали, где он находится. Но, во-первых, я ведь могу выстрелить не в голову, а, скажем, в коленную чашечку или в локоть... Поверьте, это чертовски болезненно! И потом, кто-нибудь из ваших братьев может оказаться более сговорчивым.
— Кто вы такой? — глядя в пол, спросил Шершнев.
— Это не ваше дело, — ответил Глеб.
— Как это — не мое?! Вы хотя бы понимаете, о чем идет речь?!
— Я-то понимаю. А вот вы — нет, не понимаете. Пока вы здесь кривляетесь, время уходит, а вместе с ним истощаются мои запасы терпения и христианского милосердия. Уразумейте же, наконец, что, если Мансуров передаст вам или вашим братьям материалы по своему открытию, мне придется перестрелять всю вашу секту до последнего человека. Придется, понимаете?
— Мы — не секта, — гордо выпрямляясь, заявил Шершнев.
Рядом с его левым ухом вдруг возникла еще одна рваная дыра в обоях, и брызнувшая оттуда известковая пыль запорошила ему очки.
— Вы мне надоели, — сказал Глеб. — Следующая пуля будет в колено. Живо одевайтесь и поехали!
— Куда? — спросил Шершнев, механически протирая полой домашней вельветовой куртки запыленные стекла очков.
— Туда, где вы держите Мансурова. Вам его отдадут мирно, а без вас мне придется стрелять.
— Я должен переодеться, — окончательно сдаваясь, сказал Шершнев.
Переодеваться он пошел почему-то в свой кабинет. Глеб последовал за ним и остановился на пороге, с интересом озираясь по сторонам. Обстановка кабинета сказала ему больше, чем все сведения, собранные о Шершневе специалистами ФСБ, вместе взятые.
