— Но, капитан, мы ведь не на военном флоте, — вставила миссис Дрейк. — Это торговое судно.
— И впрямь. Спасибо, что напомнили, миссис Дрейк.
Приглашая мистера Джона Робинсона в штурманскую рубку «Монтроза», капитан преследовал двоякую цель: во-первых, хотел отвлечься от событий, происходивших в Антверпене, где, по его предположениям, священники уже соборовали мистера Соренсона, а гробовщик измерял его рост. Во-вторых, капитан надеялся лично вывести Робинсона на чистую воду, уличив его в неоднократной лжи. С тех пор, как по телеграфу Маркони поступила вторая депеша с «Лорентика», Кендаллу пришло в голову, что он выстроил свою теорию на нескольких очень простых уликах, которые легко истолковать превратно: истинная сущность Эдмунда Робинсона… страстные объятия отца и сына… тот факт, что словесный портрет, помещенный в газете, примерно соответствует внешности мистера Робинсона. Тем не менее, если вдруг окажется, что он ошибся, и найдется какое-нибудь невинное объяснение их обмана («Но разве подобные вещи бывают невинными?» — спросил он себя), если это все же произойдет, то сам Кендалл будет унижен и, возможно, арестован инспектором Дью за то, что попусту отнял у полиции время. «Что, если инспектор не захочет возвращаться в Скотланд-Ярд без добычи? — думал капитан. — Любой добычи?» В таком случае он никогда не вернется в Антверпен. Так или иначе, сейчас этот человек находится здесь, и Кендалл задаст ему пару вопросов, не обращая внимания на миссис Дрейк.
— Как интересно, — сказала она, бросая жадные взгляды на механизмы и рычаги управления. — Даже не знаю, как вам удается за всем этим уследить. Столько разноцветных кнопок и рукояток. Я бы, наверно, перепутала все на свете.
— Это становится второй натурой, — сказал Кендалл, потянувшись за инструкцией по кораблевождению, оставленной на столе, а затем, резко схватившись за плечо, вскрикнул от боли.
— Капитан, что с вами? — спросила миссис Дрейк.
— Плечо, — ответил он. — Старая рана. Всегда болит, когда напрягаю.
— Вы должны показаться врачу.
— У нас на борту есть врач, но ему никак не удается меня вылечить. Так что я обычно помучаюсь денек-другой, а потом все проходит само. — Он, конечно, лгал, рассчитывая, что мистер Робинсон спросит о симптомах: капитан с надеждой на него смотрел, но почувствовал разочарование. Очевидно, мистеру Робинсону больше нравилось глазеть в иллюминатор, нежели обсуждать выдуманные травмы.
— Вы любите море, мистер Робинсон? — спросил капитан через минуту.
— Не очень, — признался тот.
— Неужели? Вы много плавали? Кажется, вы из Лондона?
— Да.
— Родились там?
— Да.
— И прожили там всю жизнь?
— Да.
— Ясно, — сказал он. И тут осечка. — А ваш сын? — спросил он сквозь зубы, злясь, что вообще вынужден притворяться. — Тоже из Лондона?
Мистер Робинсон обернулся и, подняв брови, уставился на допросчика. К чему столько вопросов? — подумал он. Может, капитан хочет заставить его признаться, что Эдмунд — вовсе не его сын? В этом и есть его уловка?
— А мне море всегда нравилось, — послышался между ними тоненький голосок. — У мистера Дрейка есть яхта, которую он паркует недалеко от Монако.
— Ставит на якорь, — поправил капитан Кендалл.
— Простите?
— Ваш муж ставит ее на якорь недалеко от Монако, — ответил он. — Паркуют автомобили. Или велосипеды. Но только не лодки.
— О, конечно, — хихикнула Антуанетта. — Какая же я дурочка. Но мне так нравится плавать на яхте. И Виктории тоже. Морской воздух так освежает. Конечно, эти долгие путешествия немного утомляют, хотя, признаться, странно: я села на корабль уставшая и все никак не могу выспаться. Правда, удивительно?
— Вы принимаете какое-нибудь снотворное? — спросил капитан.
— Время от времени. Но оно не всегда действует. Порой просыпаюсь из-за него с ужасной головной болью.
— Лично я предпочитаю природные средства, — произнес Кендалл, нарочно отвернувшись от мистера Робинсона. — Лечебные травы. Восточные снадобья. Гомеопатические препараты, — добавил он.
— Правда? — спросила миссис Дрейк, в отвращении скривив рот, словно глотнула прокисшего молока. — Как необычно.
— По правде говоря, они бывают очень эффективными, — присоединился к дискуссии мистер Робинсон, совершенно не догадываясь, что капитан метил именно в него. — И в наше время становятся все более популярными. Далеко не все болезни можно вылечить медикаментами и стимуляторами.
— Стало быть, вы интересуетесь гомеопатией, мистер Робинсон? — спросил Кендалл.
— Немного.
— Хорошо в ней разбираетесь?
— Немного.
— Когда-нибудь принимали эти препараты?
— Немного.
От злости Кендалл сжал кулаки. Либо этот человек хитер как лиса, либо невинен как агнец. Капитан еще не решил.
— Капитан, как вы считаете, мы плывем по расписанию? — спросила миссис Дрейк. — Прибудем в Канаду к концу месяца?
— Полагаю, да, — ответил он. — Я никогда в жизни не приводил корабль в порт раньше или позже срока и в этом плавании тоже не собираюсь нарушать традицию. Что бы ни случилось.
— Что бы ни случилось? И что же, по-вашему, должно случиться?
— Ровным счетом ничего. Я просто хотел сказать, что нужно всегда быть готовым к любым неожиданностям и мужественно их встречать.
— Конечно.
Как раз в этот момент один из матросов передал капитану записку от Билли Картера, который просил его зайти в радиорубку. Сердце у Кендалла екнуло: возможно, пришла ужасная или долгожданная весть. Он расстроился, что так мало удалось выведать у мистера Робинсона: если б хоть эта проклятая миссис Дрейк не бегала за ними по пятам.
— Извините, — сказал он своим гостям. — Я вынужден вас покинуть.
— Спасибо, что показали нам эту часть корабля, — поблагодарил мистер Робинсон, по-прежнему недоумевая, зачем его позвали. — Было очень интересно.
— Да, большое спасибо, капитан, — сказала миссис Дрейк.
— Не стоит. Надеюсь увидеться с вами сегодня вечером. — Уже отвернувшись, он вдруг остановился и взглянул через плечо на мистера Робинсона. — У вас такая необычная щегольская бородка, — сказал он. — А усы сбриты. Последняя лондонская мода?
— Нет, что вы, — ответил тот. — Мой личный каприз.
— Почти как у американских амишей. Вы, случайно, не амиш?[36]
